— Тебе чего? — тусклым голосом спросила девица с увядшей розой в корсаже. — Ты не похож на здешних завсегдатаев, красавчик.
— Да я, собственно… — начал Хаген и растерянно умолк. Ощущение, что он пришел именно туда, куда надо, не исчезало — мало того, усилилось. Но он понятия не имел, что делать дальше. — А что там такое? — спросил пересмешник торопливо, заметив группу моряков, собравшуюся в углу зала.
— Какого-то балбеса сейчас облапошат! — пренебрежительно отозвалась его собеседница. Дверь отворилась вновь, и девушка шагнула к вошедшему, посчитав его более подходящим клиентом, а Хаген принялся осторожно пробираться мимо беспорядочно расставленных столов и лавок. Осторожность, впрочем, была излишней — никто не обращал на него внимания.
— …а я говорю — не сможешь! — раздался знакомый голос ещё до того, как пересмешник успел протолкаться ближе к столу. — С твоими-то п-паль… пальцами… Тут сноровка нужна, во как!
Умберто сидел, подперев левой рукой подбородок; в пальцах правой руки он вертел кусок веревки длиной в полтора локтя — точнее, пальцы беспрестанно вертели её, складывая в замысловатые петли, как будто рука действовала сама по себе. Помощник капитана Крейна был пьян: его невнятный голос, блуждающий взгляд и странный румянец на щеках яснее ясного подсказали Хагену, что без посторонней помощи Умберто не только не доберется до корабля, но и из-за стола не встанет.
— Чем тебе не нравятся мои пальцы? — зловеще ухмыляясь, спросил широкоплечий моряк, чей нос в свое время близко познакомился с дубиной, а руки, покрытые старыми шрамами, словно побывали в тисках палача. — Ты что сейчас сказал, э?
— Что мы идем домой! — встрял Хаген, положив руку на плечо Умберто. Помощник капитана одарил его взглядом, в котором пугающе долго не проскальзывала искра узнавания. Голова Умберто чуть заметно покачивалась, как у готовой к броску змеи. «А, ты… сволочь двуличная…» — пробормотал он разочарованно и вновь повернулся к верзиле со сломанным носом.
Хаген понял: приближаются большие неприятности.
— Ты кто такой? — поинтересовался верзила, недоуменно хмуря брови. Подобное выражение лица пересмешнику уже доводилось видеть раньше: так придворный щеголь разглядывает блоху, невесть как очутившуюся на белом манжете рубашки. — Откудова будешь? Мамка не учила, что нельзя перебивать, когда взрослые дяди разговаривают?
Сборище разразилось хохотом, а пересмешник стиснул зубы. Здравый смысл безжалостно подсказывал: если начнется драка, он не выстоит против такого громилы ни в кулачном бою, ни на ножах, а ведь тот ещё и с товарищами… Хагену объяснили: любому матросу «Невесты ветра» придут на помощь в случае опасности, но до причала путь неблизкий, да и мысль о том, что за его глупую смерть жестоко отомстят, утешения не приносила.
Пересмешник — слабый клан, не чета Фениксу.
Слабый, но вовсе не беззащитный…
— Мой друг… — Пальцы Хагена стиснули плечо Умберто; тот вяло запротестовал, но магус не обратил внимания. — Он, сами видите, здорово перебрал… поэтому несет всякую чушь, у него ж язык как помело…
— Это точно! — послышался чей-то возглас, и моряки снова засмеялись, на сей раз добродушнее. Хаген слегка приободрился.
— Мы пойдем, а? — сказал он и тут же понял, что поторопился.
Здоровяк покачал головой. В его взгляде не было и следа хмеля, но было нечто иное: еле заметный огонек сродни тому, который появлялся в глазах феникса незадолго до превращения. Хаген пристально всмотрелся в лицо незнакомца и с ужасом понял: опустившийся и изувеченный моряк, чья старость не за горами, видит перед собой двух неоперившихся юнцов. Этим юнцам здорово повезло — у них есть команда, капитан, молодость, здоровье, да ещё и смазливые физиономии, весьма притягательные для женщин всех возрастов. И больше всего на свете моряку хочется показать им, какой жестокой бывает судьба…
А на зеленые платки он плевал с высокого маяка, как и на капитана Крейна.
— Ты мне зубы не заговаривай, — проговорил здоровяк тихо и зловеще. — Или не знаешь, что такое состязание узлов?
Хаген знал — даже как-то раз выиграл несколько монет, сделав удачную ставку, — но всегда удивлялся, отчего моряки с таким трепетом говорят об узлах. Должно быть, на его лице не отразилось достаточного уважения, потому что моряк помрачнел и зарычал на всю таверну:
— А ну не лезь не в своё дело!!!
— Он же пьяный, — возразил пересмешник, лихорадочно перебирая пути отступления, ни один из которых не подходил. Ответом на его беспомощную отговорку был лишь издевательский смех. — Он и двух слов связать не сможет, что уж о веревке говорить!
— Трезвый или пьяный, — вдруг заявил Умберто, старательно проговаривая каждое слово, — с веревкой я всегда друж-жу…
— А я о чем?! — здровяк ликующе стукнул кулаком по столу. — Всегда знал, что для пирата лучшая подружка — верё… молчу, дружище! Что, уже и пошутить нельзя?
«Может, оставить всё, как есть? — подкралась предательская мыслишка. — Вон какие коряги… разве такими лапищами он сумеет управиться с веревкой? А Умберто ведь и в самом деле мастер. Пьяный — и что с того?..»
Хаген нахмурился.
Он лишь сейчас понял, отчего боится незнакомца, и причиной тому была вовсе не возможная драка. Среди шрамов на руках здоровяка самыми свежими были следы ожогов, а от его одежды исходил еле ощутимый горьковатый запах, который было трудно перепутать с чем-то другим: звездный огонь. «О-о, Заступница! — Хаген чуть было не воззвал к Эльге вслух. — Паленый, хоть и выглядит как моряк. Да кто же он такой?» Собравшиеся вокруг не чувствовали запаха — для этого нужно было обладать обонянием магуса — и не замечали огненных отметин. «Вам же хуже, — подумал пересмешник с легким злорадством. — Ни один фрегат не пустит на борт паленого или того, кто к нему прикоснулся!» «Невеста ветра» тоже боялась звездного огня, и это из-за неё он чуть было не потерял самообладание.
— Приуныли, ребятки? — Видя, что Хаген молчит, «моряк» с довольным видом откинулся на спинку скамьи. — Давай, плетельщик, показывай своё мастерство!
Умберто сидел, уронив голову на руки и пряча лицо в ладонях.
— Я н-не… не буду с тобой состязаться, — проговорил он слегка изменившимся голосом, но всё так же глухо и невнятно; потом вздрогнул и повторил сказанное громче, прибавив: — И вообще, я тебя не вызывал… не успел вызвать. Вот…
Хаген стоял совсем рядом с помощником капитана и чувствовал, как сильно тот дрожит. Пересмешник вдруг ощутил себя актером, которому роль показали лишь перед самым выходом на сцену, а на представление заявился сам Капитан-Император.
