Это оказалось сделать просто. Всю обстановку она отправила к Кристеру: он мог взять это себе или сохранить до ее возвращения. Он согласился с тем, что она уезжает, ведь все давно знали, что она избранная. Кристеру было, конечно, очень интересно, что там ее ожидает, и он попросил ее посылать ему подробные отчеты. Но, судя по поведению Саги, она вовсе не собиралась возвращаться в Швецию — и его это не очень-то удивляло.
Да, у нее были свои планы. Ей не терпелось покинуть эти места.
Она отправилась в Вернберг, чтобы попрощаться со старой и молодой графинями Оксенштерн, которые поддерживали сторону при разводе.
— Значит, ты все-таки покидаешь нас? Ты хочешь нарушить старую добрую традицию? Разве ты не вернешься обратно?
Они озабоченно смотрели на эту молодую, стройную женщину с холодными зелеными глазами. Красота ее была нежной, хрупкой, неописуемой, словно она явилась из какой-то отдаленной, заоблачной страны. Она казалась такой далекой от мира, такой холодновато-сдержанной, словно была на земле гостьей. Будучи внешне похожей и на нежную, добродушную Анну Марию, и на темноволосого Коля, она не унаследовала их сердечности. Сага была вещью в себе, и никто ее не понимал.
— Обратно я не вернусь, — сказала она уверенно, спокойно. — Но если у меня когда-нибудь будут дети, я расскажу им о нашей долгой дружбе и о нашей службе у Оксенштернов. И я скажу своим детям, чтобы они вернулись к вам, если в этом будет нужда.
Слова ее обрадовали и старую графину, Еву Оксенштерн, и молодую Лотту, урожденную Гюлленхаал. Обе пожелали Саге удачи. Покидая их дом, она подумала, что ей наверняка потребуется это благословение.
В письме Вильяру и Белинде Сага написала, что направляется к ним, чтобы выполнить свое предназначение.
Поскольку ее ветвь рода всегда была самой богатой, она имела при себе средства, чтобы путешествовать с комфортом. В те времена в Швеции уже были первые железные дороги, но не в тех местах, куда ехала она. Она долго выбирала себе подходящую карету и возницу. Проблема состояла в том, чтобы отправить обратно карету, коня и кучера, а ей вовсе не хотелось заниматься этим.
Она вдруг обнаружила, насколько твердо было ее решение. Она готовилась к путешествию в один конец.
И ее это вполне удовлетворяло. В Норвегии тоже можно было устроиться. Но все это время она размышляла над великой загадкой: что она, собственно, собирается делать там? Что может с ней произойти?
Это предстояло со временем узнать.
И Сага решила отправиться в путь самым обычным способом — почтовым дилижансом, от одной почтовой станции до другой. В дороге могли быть всякие неожиданности, но это был относительно надежный способ передвижения. Можно было переложить ответственность на плечи других.
И уже в начале лета она была готова отправиться в это долгое путешествие в Норвегию.
В последнюю ночь перед отъездом ей приснился удивительный сон, настолько изнурительный, что она проснулась. Она долго лежала, возбужденная и испуганная, стараясь припомнить все мелкие детали. Она понимала, что сон этот ей приснился не случайно.
Самым сильным впечатлением от сна был ветер. Словно она стояла на горном перевале, обдуваемая со всех сторон свирепыми ветрами.
Вдали она слышала какие-то слабые крики. И, напрягая зрение, различала маленькую группу людей, идущих сквозь непогоду. Не видя их лиц из-за большого расстояния, она знала, что это предки Людей Льда, их добрые защитники.
Это ее они звали.
«Сага! Сага!» — слышала она их голоса, похожие на далекое эхо.
Между ними и ею свирепствовали ветры. Ветры были стеной, границей между ними.
«Сага! Мы не можем добраться до тебя!»
Она это знала. Она поняла это во сне. Знала, что духи-защитники никогда не смогут вступить в контакт с избранными, пока эти избранные не умрут и не присоединятся к их когорте. Возможно, они помогали в свое время Шире, но на расстоянии. И не напрямую, как это бывало с несчастными мечеными. Тарье тоже был среди избранных. Но он вообще никогда не получал никакой помощи и был убит еще до того, как приступил к выполнению своего предназначения. Думать об этом было тяжело. Рассчитывать на собственные силы, когда не знаешь, что тебе нужно делать!
Виллему, Доминик и Никлас тоже были избранными. Но их задача была куда проще. Они должны были превратить чудовище Ульвхедина в человека. Они не имели никакого отношения к духам.
А Сага имела? Это должно было выясниться со временем.
«Сага! Сага — слышалось жалобное эхо. — Будь осторожна с…»
«О чем вы говорите? — кричала она им, и ветер подхватывал ее слова. — Я не слышу вас…»
Вот так и бывает во сне: предметы и люди видны отчетливо, а голоса слышны неразборчиво. И так всегда! В довершение всего они были далеко, между нею и ими завывали ветры, так что было совершенно невозможно различить слова.
«Случилось нечто неожиданное… — кричали они. — Ты в опасной зоне, и мы не можем помочь тебе».
«Что вы говорите? — кричала она им. — Что там такое случилось?»
Ответ невозможно было расслышать. Но вот ветер принес с собой несколько фраз: «Мы посылаем к тебе человека, обычного человека на помощь тебе. Держись за него!»
«Кого? За кого я должна держаться?»
Но тут ветер превратился в настоящий ураган, и группа ее предков скрылась из виду. Связь с другим миром была нарушена, и Сага, метавшаяся из стороны в сторону, со сдавленным криком, наконец, проснулась.
Прерывисто дыша и дрожа всем телом, она лежала, пытаясь понять, что означал этот сон.
Сага почувствовала, что должна принять этот сон всерьез.
Если бы она знала об этом хоть чуточку больше!
Да, ей следует быть осторожной. Но не так-то легко быть осторожной, когда не знаешь, откуда ждать опасности и что это за опасность.
Жарко, как жарко!
Солнце нагревало крышу кареты, внутри было жарко, как в печке.
Тело стало потным и липким, пыль лежала толстым слоем на коже и на одежде, забиваясь в рот, за шиворот, под манжеты. Платье казалось тесным, в голове и в груди стучало, лица у всех были распаренными, стоял густой запах пота. Потом обливались все — и те, кто недавно вымылся, и тот, кто не мылся и не менял нижнего белья уже несколько недель.
Путешествие было страшно неприятным, почти невыносимым — в этом тесном, качающемся, трясущемся дилижансе. Сага чувствовала себя совершенно измотанной, все тело у нее ломило, но она старалась сохранить присущее ей возвышенное спокойствие.
Окна были открыты, но это не помогало, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, дышалось тяжело.
Едущая в дилижансе восьмилетняя девочка все время кричала, и ее мать была просто в истерике и нетерпеливо повторяла: «Замолчи же ты!», что, естественно, имело обратное действие. Отец девочки, добрый и невзрачный на вид человек, неуклюже пытался утешить дочь и оградить ее от материнских шлепков.
