Бледный, как смерть, преподаватель пребывал в состоянии аффекта: пошатывался, что-то бормотал. Пока пострадавший не потерял сознание, его усадили на бордюр. Логик жалко ссутулился и, сморкаясь в перепачканный кровью платок, невидяще пялился на разбитый внедорожник.
— Надо его зачаровать, чтобы он тебя не вспомнил, — с презрительной жалостью разглядывая покалеченного мужчину, рассудил ведьмак.
Сначала Заккари Вестич спасает меня, на глазах у всего честного народа применив колдовской дар, теперь предлагает задурманить мозги преподавателю — это альтернативная реальность?!
— Зак! — резковато вымолвила я, и в голове нехорошо стрельнуло от боли. — Больше не надо волшебных фокусов. Лучше уезжай.
Лицо парня окаменело, в пронзительно синих глазах блеснул лед.
— Я тебе, вроде как, жизнь спас. — Сухо заметил ведьмак, покосившись в мою сторону со знакомым высокомерием. Зак снова превратился в Зака — самовлюбленного, жестокого циника.
— Спасибо, — без особой благодарности буркнула я.
— Не напрягайся, должна будешь, — безучастно пожал плечами парень и направился к БМВ.
Когда ведьмак уехал, шуганув столпившихся на дороге зевак, то я осталась без поддержки и искренне пожалела, что отправила парня восвояси. Разбирательства с полицией, желавшей забрать меня в отделение, объяснения со скорой помощью, настаивавшей на госпитализации, и последующие телефонные переговоры с родителями превратили день в кромешный ад.
Глава 2
Первый шаг к пропасти
Безалаберность — это образ жизни. Именно такая мысль посетила меня, когда я на цыпочках спускалась к профессорской кафедре.
Экзамен был в разгаре. В похожей на маленький амфитеатр аудитории царила сосредоточенная тишина. Ян сидел за большим учительским столом и с деланным интересом читал книгу в потрепанной обложке. Казалось, что стажер не обращал внимания на копошение двоечников и лихорадочно листание спрятанных под партами конспектов. В неровном свете потрескивающих ламп узкое лицо парня выглядело болезненно бледным, как у небезызвестного книжного вампира. Заслышав осторожные шаги, профессорский помощник поднял голову и с гостеприимной улыбкой объявил во всеуслышание:
— Александра? — Некоторые всполошенные студенты тут же, от греха подальше, принялись прятать шпаргалки. — Не видел вас на лекции.
— Ей было некогда! — Незамедлительно откликнулся с верхнего ряда первый заводила группы, хамоватый блондин, цеплявшийся ко мне по любому поводу.
Парень гордо носил фамилию известного киношного персонажа товарища Сухова. Кроме того, шутника неизменно окружал «гарем», вернее, разномастная свита прилипал, боготворившая балагура за сомнительные заслуги. Собственно, дружно провалив экзамен, на пересдачу компания заявилась полным составом.
По словам Катерины, авария вошла в десятку самых скандальных сплетен за всю историю факультета. В подтверждение, весь день, где бы я ни появлялась, за мной хвостом тянулись шепотки.
— Она профессора убивала! — добавил Сухов, и однокурсники взорвались смехом.
— Вы готовы сдать работы?! — грозно осек развеселившихся молодых людей Ян. Гул поспешно стих, превратившись в ехидное шушуканье.
Я только презрительно покосилась в сторону остряка и покачала головой. Мол, детский сад, короткие штанишки на подтяжках.
С ободряющей улыбкой Ян протянул мне бланк теста и листы для черновиков.
— Зря юбку не одела, — так тихо, чтобы никто не услышал, заговорщицки пробормотал стажер, — тебе бы пошло.
— Не думаю. — Фыркнула я и с чинным видом поднялась к самым верхним рядам амфитеатра. Не хватало еще, чтобы однокурсники решили, будто нас с профессорским помощником связывают приятельские отношения.
— Ко мне? — Хитро блеснув глазами, Сухов подвинулся на лавке. Его свита оскалилась в предвкушении розыгрыша.
— Подрасти сначала, — буркнула я, усаживаясь за соседний стол.
Усилиями Яна мне достались те же самые задачи, что и в прошлый раз. Но блат оказался бесполезен — решив, что в одну реку дважды не входят, я поленилась повторить тему именно этого билета. Оставалось смириться с очередным провалом и переписать с доски дату следующей пересдачи.
Вдруг ручка дернулась, словно бы зажила собственной жизнью. Подобравшись, я воровато оглянулась к корпящим над тестом соседям. К счастью, никто не обратил внимания на маленькое происшествие, продолжая напряженно списывать ответы из конспектов. Между тем, ручка запорхала по чистому листу, управляя моей рукой.
«Экзамен в разгаре?»
Я сразу узнала четкий, стремительный почерк Филиппа. Находясь в чужой стране, за сотни километров от душной лекционной, ведьмак оставлял сообщения в моем экзаменационном бланке, и подобные чудеса давно перестали относиться к разряду фантастики.
«Я с треском проваливаюсь!» — пожаловалась я.
«Двоечница». — Появилась новая запись.
Ручка застрочила логические выкладки. Прямые, ровные строчки заполняли страницу. Появлялись знаки «равно», константы и стрелочки, а между ними вдруг мелькнул вопрос:
«Ты как там?»
С преподавательской кафедры за мной внимательно наблюдал Ян и, хмурясь, задумчиво потирал острый подбородок. Мы пересеклись взглядами. Стажер ободряюще кивнул, похоже, принимая глупую, счастливую улыбку на свой счет. Нахмурившись, я поспешно изобразила сосредоточенный вид.
Казалось, что Филипп знал наизусть решение, даже ни разу не задумался, просто писал и писал. Наконец, появилась последняя точка, а за ней фраза:
«Наслаждайся пятеркой».
«Я схожу с ума без тебя». — Не удержалась я от слезливого послания.
И парень замолк. Минуты бежали, время экзамена таяло, а он не отвечал. Наверное, несуразно ждать каких-то душевных признаний, пытаясь сдать логику во второй раз, но сдержанное молчание Филиппа болезненно царапнуло по душе.
Переписав решения в экзаменационный бланк, я поднялась. Ян удивленно изогнул брови и недоверчиво уточнил:
— Закончила? — Его громкий возглас разнесся по гулкой аудитории, и народ завистливо зашептался.
— Толковая шпаргалка? — конечно же, прокомментировал Сухов.
— Багаж знаний, — сухо отозвалась я, собирая бумаги. — Попробуй почитать лекции, товарищ Сухов, очень полезное занятие.
Неожиданно ручка, аккуратно лежавшая на столе, подпрыгнула, точно ее дернули за нитку, и застыла в вертикальном положении. Она как будто вросла стержнем в парту, и на столе между глумливых фразочек, оставленных на память многими поколениями студентов, появились короткое послание Филиппа:
