Бернхард Хеннен - Меч эльфов. Рыцарь из рода Других

— Спящие лоб не морщат. Я знаю, что ты сейчас не спишь.

Заморгав, он открыл глаза. Небо праздновало вечер тысячами красных и золотых оттенков. Шум прибоя превратился в тихий шепот. Люк потянулся. Потом огляделся по сторонам в поисках говорившего.

Гисхильда сидела позади него на уступе скалы и ухмылялась.

— Ты давно здесь?

Ухмылка стала еще шире.

— Какое-то время…

Расплывчатый ответ, но Люк знал девочку слишком хорошо, поэтому был уверен, что больше она ничего не скажет. Особенно, если он станет уточнять.

— Что ты здесь делаешь?

— Наблюдаю, как ты просыпаешься. — Она пнула ногой небольшой камешек, покатившийся в его направлении. — Я бросила в тебя несколько камешков и осколков раковин: хотела, чтобы ты проснулся, но ты спал крепко, как старый медведь. А поскольку я была участницей твоих снов, то мне перехотелось, чтобы ты просыпался.

Что это еще такое? Он слегка рассердился из-за того, что она пыталась помешать его отдыху, и спросил себя, не она ли со своими камешками в ответе за пули аркебуз и удары града в его сновидениях. И как она могла быть участницей его снов? Ему очень хотелось задать ей этот вопрос. Но он не станет делать этого. Она хотела, чтобы он спросил. И при этом хотела сделать из этого тайну. Иногда девочки кажутся ужасно сложными!

— Ты называл мое имя, когда спал. Постоянно… — Она улыбнулась.

Люк спросил себя, что еще он мог сказать, и кровь прилила к его щекам. Ситуация внезапно стала крайне неприятной. Зачем она это делает? Зачем подслушивает? К счастью, она была не в том настроении, чтобы дразнить его. Напротив, она смотрела на него… Это был странный взгляд, совершенно не свойственный той Гисхильде, которую он знал. Гисхильде, которая всегда готова была обороняться, и неважно, нападали на нее в действительности или же ей это только казалось.

— Приятно знать, что есть кто-то, кто думает обо мне даже во сне. — Она произнесла эти слова с обезоруживающей открытостью, и он не нашелся, что ответить.

Его глубоко тронули чувства, совершенно новые для него, доселе не испытанные.

Гисхильда осторожно спустилась к нему, села почти вплотную и взяла его ладонь в свою.

— Я видела, как ты взбирался сюда в обед. И когда я заметила, что тебя нет уже несколько часов, то забеспокоилась.

Люк не совсем понял, отчего она беспокоилась. Если бы он упал или если бы с ним случилось что-то еще, он бы закричал. Она-то уж точно услышала бы! Он хотел было сказать об этом, но внутренний голос подсказал, что перебивать ее сейчас не стоит.

— Я здесь совсем чужая. Вы называете меня товарищем, мы вместе сражаемся на Бугурте, но я знаю, что для меня нет места в ваших сердцах. — Она упрямо вытянула подбородок. — А для вас нет места в моем. Только ты один…

И тем не менее она спасла Жоакино, когда тот едва не захлебнулся, подумал Люк. Но девочки — они просто такие и есть, их слова и поступки совершенно не обязаны согласовываться между собой.

— Я не верю в вашего бога Тьюреда. Знаю также, что вы ненавидите моих богов. При дворе моего отца я выросла среди эльфов, троллей, кобольдов и кентавров. Созданий, с которыми вы сражаетесь до последней капли крови. Я здесь потому, что меня украли у отца и матери. Этого я никогда вам не прощу. Каждый раз, когда галеаса входит в новую гавань, я размышляю о том, как бы сбежать. Но мне ясно: я юная девушка и совершенно беззащитна. Поэтому я остаюсь. Мое тело вы заполучили, но сердце… Оно никогда не будет принадлежать Новому Рыцарству! — Она взглянула на него в упор. — Мое сердце отдано Фьордландии. И тебе… Ты должен быть моим врагом. Но во сне ты произносишь мое имя. Ты позволил себя выпороть, чтобы я избежала заслуженного наказания. Ты переворачиваешь мой мир с ног на голову, Люк. Я так боялась за тебя, ты выглядел просто ужасно… — Девочка слегка задрожала. Потом энергично покачала головой. — Это не могла быть полностью твоя кровь. — Она взглянула на него, и глаза ее засияли. — Я хочу забыть это, все забыть. Я хочу, чтобы мой мир снова стал проще! Я знаю, ты честно хочешь быть моим рыцарем. И за это я тебя люблю. По крайней мере, это очень просто.

Она смотрела на него так, что ему стало ясно, что она ждет от него ответа. Но что он может сказать? Люк смущенно откашлялся.

— Я тоже люблю тебя, — наконец произнес он после паузы, показавшейся бесконечной.

Высоко над их головами раздался крик чайки, напоминавший смех. Ему было ясно, что у такой любви, пожалуй, нет будущего. Он был сыном оружейника, а она — самой настоящей принцессой. И она хотела править в стране, которая вот уже на протяжении столетий сопротивляется церкви Тьюреда. Знание того, что их любовь безнадежна, придавала ему упрямства.

— Я тоже люблю тебя, — произнес он снова, уже гораздо более уверенно.

Она сжала его руку.

— Я знаю, — прошептала она. — Я знаю.

Тихонько вздохнув, она прислонилась к его плечу.

— Хорошо быть с тобой. И наконец остаться одним. Мне хочется, чтобы ты меня поцеловал.

Он нерешительно наклонился вперед. Он, конечно, видел, как целуются влюбленные, даже среди послушников. Поэтому он крепко обнял Гисхильду и прижался губами к ее губам. Ощущение было странное, какое-то напряженное. Потом он отстранился от нее и вопросительно посмотрел на девушку. Она казалась не особенно довольной. А потом вдруг рассмеялась.

— Это же не поединок, Люк. Это нужно делать нежнее.

Она наклонилась вперед. Теперь она целовала его. Это показалось ему неправильным: мужчины должны целовать женщин, а не наоборот. Но внезапно его охватило волшебное чувство, от которого по всему телу побежали теплые волны.

Вдруг поцелуй оборвался. Гисхильда изучающе смотрела на него.

— Это было лучше, правда ведь?

Сначала он не хотел признаваться, ведь это его поцелуй должен был быть таким! Но не согласиться означало солгать.

— Да, — сказал он и смущенно кивнул. — Это было гораздо приятнее. Почему у тебя получается намного лучше?

— Потому что я — девочка.

Ему стало как-то кисло. А потом его охватил страх. Будет ли она продолжать любить его, раз он плохо целуется? Раффаэль наверняка умеет целоваться лучше, чем он. Однажды он видел их с Бернадеттой. И девушке очень нравилось, что Раффаэль тайком целует ее, хотя она вообще-то была подругой Жоакино. Этого мне не хотелось бы, печально подумал Люк. Гисхильда не должна целовать никого, кроме меня.

— А могу я этому научиться, целоваться, я имею в виду? Как думаешь, у меня есть талант?

Она рассмеялась. Но это был тот теплый смех, совсем не обидный.

— Это же не уроки фехтования, Люк. У тебя будет получаться лучше. Ты любишь меня. И когда ты будешь немножко опытнее, я почувствую твою любовь в поцелуях.