— В этом не сомневайся! — кивнул Костя. — Проверено. И не вспомнит, а если ему сказать, что он твой кулак своей кровью испачкал, еще и станет извиняться.
— Прикольно, — ухмыльнулся Филя. —
Испробуем обязательно, только пацанов дождемся.
Почти сразу же в темноте послышались тяжелые шаги, из-за угла к лампочке вышли двое наркоманов-близнецов, что вталкивали меня в машину. У одного удар хорошо поставлен — бывший боксер.
— Квартиру осмотрели, воняет в ней, словно кошка неделю назад сдохла, — пробурчал он. — Соседи подтверждают: вечером уходил на работу, утром возвращался, а сам как лунатик, ничего не соображал, и так все три дня. Но приходил и уходил один, собутыльников к себе не водил.
— А на работе?
— Подтверждают. Сменщик говорит, что этот за него две ночи отработал, только вряд ли об этом вспомнит. Так что не он однозначно. Да и Шарик этого алкаша одним пальцем бы раздавил…
— Может, и так, наше дело проверить, — пожал плечами Филя. — Влейте ему грамм двести водки, я знаю, у вас есть, и отвезите домой. Проведем следственный эксперимент: вспомнит потом хоть что-нибудь или нет…
— Не повезем! Он всю машину нам заблюет, — нахмурился бывший боксер. — Проще здесь его замочить. О нем и не вспомнит никто. Бросим на рельсы, все решат, что сам под поезд попал…
— До паровоза его на чем-то все равно везти надо, — резонно заметил Филя. — К тому же шеф предупредил: пока не узнаем, кто наших ребят мочит, аккуратнее с трупами. А то, говорит, замучаемся разбираться со всеми, кто на нас обиду держит… — Да на нас весь город обиду держит… — хохотнули близнецы. — Всех прижали, кого могли.
— Болт узнает, пожалеете о своем базаре…
— Нам-то что… — отвернулись обиженно близнецы. — Только алкаша живым в своей машине не повезем. Да и зачем мы его вообще сюда везли? Сам сказал, поговорить надо, а мы ему даже рожу не разбили…
Мне прикольнее напоить, ухмыльнулся Филя. — Гожу-то мы ему всегда разобьем, а вот посмотреть, как он потом ничего не вспомнит, смешнее. Рож я много разбитых видел, а о таком цирке в первый раз слышу…
— Не стоит водку в меня вливать, — вздохнул я. — Только сегодня очнулся, худо мне будет, тем более что денег на восстановление нет…
— Деньги я тебе дам, — Филя сунул мне за пазуху пару тысячных бумажек. — Так сказать, получи моральную компенсацию и отметь свой новый день рождения, не забудь за меня выпить, только за здравие…
— Ты чего? — встрепенулся Костя. — У тебя деньги лишние? Так лучше мне дай, а не этому уроду.
— Учить ты меня будешь, кому давать, а кому нет… — нахмурился Филя. — Кстати, насчет своих ограничений по жмурикам нет. Например, тебя можем оприходовать прямо сейчас. Близнецы?
Те сделали шаг к Косте и зловеще усмехнулись.
— Да запросто зароем, он давно уже нам надоел со своими претензиями: то одно ему не нравится, то другое…
— Я только спросил… — Костя испуганно отодвинулся от Фили и близнецов в дальний угол. — С деньгами у меня туго, машину новую купил, а она бензина жрет много…
— А мне прикольно на него посмотреть, к тому же мой следственный эксперимент еще не закончен. — Филя повернулся к близнецам. — А вы его можете до дома не везти, где захотите, там и бросьте. Главное, чтобы не меньше пары кварталов отсюда.
— Это его дружок, а не наш, — наркоманы кивнули на Костю. — Он наколку на него давал, пусть и везет.
— Какой он мне дружок? — запротестовал тот. — Учились вместе… Мне что, за всех, кого в школе знал, отвечать? — Не повезло, так не повезло, — заржал Филя. — Я вот с седьмого класса нигде не учился, в зоне школа не в счет. Близнецы тоже нигде не учились, так что ты у нас один грамотный, тебе и везти. Напоите его и засуньте этому грамотею в багажник, а будет выступать, то по печени…
Наркоманы подошли ближе, один из них достал бутылку водки, кстати, самой дешевой…
Прозрачная жидкость полилась мне в горло. Знакомый запах, все тот же мерзкий вкус. Но я наслаждался каждым глотком, словно целебным нектаром, спасающим от болезней этого мерзкого мира, потому что знал — меня ждет забытье.
Я смотрю в окно
И вижу туман, поднимающийся с реки.
Он сер и уныл, как вся моя жизнь.
Он поднимается в небо, исчезает как я.
Всего мгновение и нас больше нет…
Очнулся снова в родном садике с пересохшим горлом, помятым лицом и жуткой болью в желудке. Рецепт лечения известен. Я разделся и пошел в бассейн.
Холодная вода подействовала как всегда. У меня даже руки почти не дрожали, когда стал одеваться, хоть внутри я по-прежнему напоминал кипящий котел с плотно закрытой крышкой, на которой заварили предохранительный клапан.
Эти ощущения для меня привычны. Огонь отвели, давление больше не повысится, значит, взрыва не будет. Нужно только несколько дней, пока давление не спадет, обращаться с собой аккуратно, как с взведенной гранатой.
Я перемыл котлы на кухне, заодно бросая в рот как в топку котла все, что оставили в кастрюлях повара. Есть надо хотя бы раз в день или раз в ночь…
Начистил картошки на обед, подмел игровую площадку и парадный пятак перед входом, и только после этого посмотрел на часы, стрелки приближались к шести, ночь закончилась, солнце уже поднималось над горизонтом. Я сел на ступеньки, с наслаждением впитывая в себя каждый желтенький лучик.
Какой наступил день недели, мне было неизвестно, как и то, что со мной происходило в прошедшие дни. Но это вспомнится позже отдельными несвязанными между собой фрагментами. Надеюсь, что вспомнится, хотя если это не произойдет, печалиться не стану.
Для воина существует только один миг — настоящий. Я не воин, но живу по тем же законам. Так получилось…
Я поздоровался с появившейся у калитки заведующей и побрел домой. О зарплате в этот раз не спрашивал. Что-то внутри меня говорило, что это уже происходило, и не раз.
Дни прошли незаметно…
В моей памяти пусто.
На сердце печаль.
Как осадок в бокале.
От плохого вина.
Я не алкоголик. Правда, смешное утверждение?
Хотя пьянею сразу и бесповоротно. В этом есть свои плюсы и минусы. Плюс — то, что пью мало, хоть и чувствую себя после этого, как другие после затяжного пьянства. Минус, что потом ничего не помню. Или почти ничего…
У меня нет острого желания выпить, как у алкоголиков. Точнее сказать, большую часть времени его нет.
Иногда оно появляется, как правило, вместе с тяжелой душевной травмой, но и тогда я пытаюсь удержаться, сколько могу.
К моему несчастью, у нас пьют по любому поводу. Я борюсь долго, пока не уступаю…
А дальше все идет по отработанной схеме. Открываю глаза на третий или четвертый день после первого глотка. Промежутка для меня просто не существует. В памяти остаются только смутные образы и чувство раскаяния.
