- Ты хочешь сказать, что грахи от голода теряют разум и дичают.
- Дикий грах, голодный грах - это то же самое. Сначала ты съешь Зилу. Потом съешь все в округе, а потом придут охотники и убъют тебя. Когда я тебя встретила, ты уже почти начал становиться диким, но я тебя накормила и ты снова стал просто свободным. Теперь еда закончилась, и ты снова станешь диким.
- Глупости. Я и раньше как-то питался и не дичал. Буду просто чаще охотиться, и не буду магичить.
- Ты уже познал магию, а еда закончилась, и ты станешь диким, - безапелляционно заявила она.
- Посмотрим, - оборвал я разговор, и впечатленный услышанным отправился на охоту.
Зила оказалась абсолютно права. Голод, вечный голод начал терзать меня. Словно внутри образовалась бездонная пропасть требующая еще и еще, больше еды, больше энергии. Нет, мне лично как и прежде хватало в день пары кроликов, или несколько рыб. Но получив новую способность как тяжело было удержаться, и не опробовать ее. Это манило как бесплатная доза в кругу друзей манит наркомана на реабилитации. Это словно шипящий жиром и исходящий ароматом шашлык из барашка, для язвенника в период обострения. Как заставить себя не сделать то, что можно исполнить просто пожелав. Я сдержался. Охотился много и часто. Мелкую живность пожирал живьем на месте. Крупную - убивал кинжалом, съедал горячее сердце "не знаю почему, но после смерти животного, в нем еще сохранялось больше всего энергии", после вырезал из туши наиболее аппетитные куски и относил Зиле, которая частично жарила принесенное мясо, частично вялила и коптила, предварительно натерев какими-то травками, про запас. Каждые пять-шесть дней место стоянки приходилось менять, так как мелкая живность в округе заканчивалась, а крупная разбегалась, и мы смещались километров на десять вдоль реки. Кстати, постоянно выслеживая добычу и охотясь, моя перка развилась настолько, что я уже не только ощущал жизнь на растоянии ста метров, но и мог примерно определить, к какому виду принадлежит добыча, и птичку от кролика отличал с легкостью. Перы накопленные Зилой, и вствленные в кинжал, пока не трогал - сберегая на черный день. Зила видя, что я не дичаю - успокоилась, и снова походила на девочку-подростка.
Правитель-грах Сан снова просканировал подозрительный участок, и сомнения окончательно оставили его. Мысленно связававшись с воином тройки (три граха, владеющих городом: правитель, воин и жрец, называют тройкой), он передал блок данных, предоставив тому право самостоятельно делать выводы.
Инджан - командир отряда (отряд - три боевые семерки) охотников, зашел в кабинет воин-грах Сана без стука. Полученный вызов с пометкой высшая срочность, автоматически отменял все принятые у людей церемонии, оставляя место только максимальной эффективности. Перед воином лежала карта прилегающей к городу местности. На карте, словно проведенная маркером, выделялась черная полоса, постепенно светлевшая к краю.
- Зона пустоты, - пояснил Инджану воин Сан, заметив удивленный взгляд. - Означает, что в этой зоне практически не осталось живых существ. Как правило, такой след остается после дикого граха.
- Но дикие в нашей зоне не появлялись уже лет триста, - не сдержал удивления Инджан.
- Триста шестдесят восемь, - уточнил воин Сан. - Но это наверняка он. И вот еще, постарайся захватить его живым, жрец не почувствовал прорыва, и наверняка захочет исследовать эту тварь.
- Значит ловим на живца? - Уточнил Инджан.
- На живца, - подтвердил схему воин-грах.
Как тяжело оставаться человеком, особенно не будучи им. Внезапно осознал, что все последнее время я только охотился и жрал, жрал и охотился. Видимо Зила все-же права, и я потихоньку дичаю. Решил для начала поменять распорядок дня. Теперь утром первый час прохожу каты и работаю с оружием, благо новое тело не требует разогрева и разминки, потом гигиенические процедуры, сканирование территории и только после охота. Кстати, заученные до автоматизма каты пришлось переделывать под новое тело. Ну как, объясните мне наносить удар носком, при наличии копыт, а при кувырке, не пропахать дерн рогами? Про одежду я вообще молчу, слава богу она мне не сильно и требуется. Промучившись в первый раз, при попытке надеть штаны, и при этом пропихнуть сопротивляющийся хвост в специально проделанную дырку, я решил в дальнейшем обходиться без них, обмотав хозяйство подобием набедренной повязки. Недолго думая отказался и от рубашки, представив, как выгляжу со стороны - голоногий сатир в военной гимнастерке.
С чем сравнить перку? Как объяснить слепому - что такое красный? Перка - это осознание жизни. Я знаю, что под этим камнем прячется змейка, Зила, утомившись, сидит возле реки, заяц грызет молодые побеги камыша, летит птица... Но перка - это не только чувство, где какая тварь находится, но это словно ты одновременно чувствуешь вкус, и словно на каждой твари есть ярлык, типа - это лось, вкусный, калорийность шесть искр, бежит к тебе - и все это ты ощущаешь одновременно.
Я стоял и сканировал, медленно, спиралью прощупывая окружающее пространство. Я чувствовал себя пауком, в центре паутины, выбирающим самую жирную муху. Последнее время, пытаясь оградить хищника сидящего во мне, я подавлял желание кинуться на ближайшую добычу, а вначале выбирал самый лакомый кусочек, съедал его, и после снова сканировал пространство. Сегодня день был довольно удачен. Недалеко от места стоянки обнаружился целый выводок маленьких полосатых змеек. Змейки эти, были довольно питательны, и по словам Зилы являлись одной из основных причин безлюдности местных лесов. Размножались эти пресмыкающие, путем откладывания личинок под кожу животного, предварительно парализованного ядом. Потомство быстро размножалось, поедая обездвиженную жертву, и уже через несколько дней благополучно расползалось, оставив обглоданный до блеска скелет. Яд этих змеек на меня не действовал, как похоже и любой другой токсин, чем я и пользовался, с одной стороны разнообразив рацион, с другой, очищая место нашей с Зилой стоянки от паразитов. Наевшись, я снова принялся обследовать территорию, когда внезапно, почувствовал присутствие человека, и предупредив рабыню, двинулся на разведку.
Сохраняя острожность, приблизился к месту обнаружения человека. Увиденное напомнило мне традиции древних римлян. Посреди поляны, в развилке ветвей одиноко стоящего дерева, была прибита обнаженная девушка. Штыри, проткнув ее руки, глубоко вонзились в ствол. Кровь сочилась вниз с запястьей по плечам и маленькой груди, и впитывались в грубую веревку, обвивающую талию в лучших традициях хентая. Полюбовавшись издалека на распятую девушку, я так же осторожно удалился.
