— Во имя Крома! Не буду же я стоять и смотреть, как прекрасного бойца убивают трусы!
— Кром? — произнесла она. — Я слышала, это имя произносят жители Эсира, только они поносят его, а не клянутся им. Ты киммериец?
— Да. Меня зовут Конан.
В светло-серых глазах сверкнула искорка любопытства.
— Конан из Киммерии? Кажется, я слышала это имя. Ты, по-моему, наемник и искатель приключений?
Он кивнул:
— Да, и имя Акила также не безызвестно мне, хотя всего несколько минут назад я думал, что ты легенда.
— В таком случае приятно познакомиться, воин. Это Паина, Ломби и Экун. — Три дикие женщины злобно посмотрели на Конана и ничем другим не выказали своего почтения. — А это Джеба. — Карлик улыбнулся и небрежно отдал честь. Акила вновь посмотрела на Конана. — Когда-то я была царицей. Теперь они мое царство и моя армия.
— У тебя дела идут лучше, чем у меня, — ответил Конан. — У меня нет ни одного последователя, и кошелек мой пуст.
Она впервые улыбнулась, не широко, но вполне заметно.
— Садись к нам, киммериец. Мне по крайней мере следует заставить Индулио дать тебе своего лучшего эля.
Изящным жестом, которому он научился в Немедии, Конан дал понять, что она должна идти первой. Рассмеявшись, она вошла внутрь, и следом за ней вошел Конан. За их спинами женщина по имени Экун встала ногой на лицо убитого ею человека и выдернула свой топор. Карлик Джеба принялся умело шарить по одежде и рыться в кошельках троих мертвых.
Войдя внутрь, Акила снова села на свое прежнее место, а Конан нашел табурет и сел напротив нее, так, что лица их были на одном уровне. Пока одна из женщин пошла распорядиться, чтобы снова наполнили рог, Акила вытянула ноги, чтобы погреть их у огня. Ступни ее, как Конан заметил, были маленькими, с крутым подъемом и красивой формы.
Женщина по имени Ломби вернулась с полным рогом, и Акила жадно прильнула к нему. Затем церемониальным жестом она передала рог Конану. Он взял его обеими руками, слегка склонился над ним и только теперь понял, что этот сосуд очень древний и что на серебре выполнены странные узоры. Старинное наследство, догадался киммериец, все, что осталось ей после потери родины и трона. Либо она его украла. Он запрокинул рог и выпил содержимое. Этот эль был лучше, и серебряный обод еще сохранял тепло губ царицы.
Работницы установили между Конаном и Акилой стол и завалили его едой. Когда Акила начала есть, вернулся карлик и высыпал на стол небольшую кучку монет, колец и других украшений. Широкой ладонью Акила отделила примерно треть и подвинула ее Конану.
— Твоя доля, — произнесла она с набитым хлебом ртом. — Ты убил одного из них.
Он оттолкнул от себя деньги и украшения:
— Это должна была быть моя драка, а не твоя. Арпад пытался разозлить меня, и я унизил его перед товарищами. Честь его была задета, и он искал способ восстановить ее. Он решил, что с тобой будет проще расправиться.
— Я дерусь только в своих драках, и он оскорбил меня. — Она снова пододвинула деньги и украшения к киммерийцу. — Бери — или обидишь меня.
На этот раз Конан сгреб кучу металла и ссыпал ее в кошелек у пояса. Начали подавать жареные блюда.
— Раздели с нами обед, — сказала Акила, и это прозвучало как приказ.
Конан плотно поел не далее как час назад, но человек всегда может найти место еще для нескольких кусочков, а искателю приключений никогда не известно, доведется ли ему поесть в следующий раз. Следовательно, не стоит упускать возможности пообедать.
Во время еды говорили мало. Царица воительниц и ее небольшая свита ели жадно, поскольку во время охоты им много пришлось пройти пешком по неровной местности. Кости они кидали собакам, которые ходили по таверне, ожидая подачки. Когда блюда были пусты, они сели прямо,, чтобы пить эль и говорить. После того как все по очереди выпили из рога, Акила крикнула, чтобы подали кружку Конану. В ней тоже оказался превосходный эль.
— Ты, кажется, в затруднительном положении, киммериец, — сказала Акила. — С тобой произошло то же самое, что и со всеми остальными здесь?
— Да. Мало работы для наемника, и нет ничего, кроме петли и плахи для разбойника. Перспективы мрачные, и в противоположность остальным я не считаю, что это место может быть надежным убежищем надолго.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, шевеля отогревшимися у огня пальцами ног. — Лонх мне кажется надежным местом, в котором можно отдохнуть и переждать плохие времена.
— Да, отдохнуть несколько дней, может быть даже месяц. Но до конца зимы здесь все изменится к худшему. Я уже видел это в других подобных местах: постепенно собираются подонки, и вскоре весь город полон людей, которые умеют только убивать и красть. Закон здесь беспокоить их не будет, но цены высоки, и почти все они скоро промотаются. Тогда эти люди начнут резать друг друга, и каждый обратится против каждого. Наиболее отчаянные начнут грабить местных крестьян, которые исчезнут, и мы будем голодать, а идти по-прежнему будет некуда.
Она мрачно кивнула.
— А может случиться и еще хуже, — продолжал Конан. — Когда город будет набит полностью, кому-нибудь из соседних царей придет в голову осадить и захватить его. А если цари возьмутся за это вместе, то они смогут избавиться от разбоя на многие годы. Этот город не выдержит осады регулярной армии. Стены низкие и разрушенные, мало у кого из подонков хватит храбрости для настоящего боя, и запасов продовольствия нет.
Конан сделал большой глоток и грустно уставился на огонь.
— Нет, не буду этого дожидаться. Останусь здесь на несколько дней, но не больше чем на месяц. Если ничего хорошего до этого времени не подвернется, отправлюсь в более обещающее место, даже если мне придется долго идти по враждебной территории.
— Мне всегда говорили, что вы, киммерийцы, пессимисты, и, кажется, это правда. Однако я чувствую, что ты прав. Это не то место, где можно оставаться долго. Ладно, может быть, что-нибудь вскоре подвернется. А пока отдохнем.
Конан кивнул, но мысли свои оставил при себе: он не покинет Лонха без этой женщины.
На следующий день Конан сопровождал Акилу и ее спутников на охоте. Он взял у гирканийцев на время лук, пообещав поделиться добычей, если что-нибудь подстрелит. Сделав несколько пробных выстрелов по соломенной мишени, он решил, что вполне чувствует это оружие, и присоединился к группе Акилы у конюшни, где женщины и карлик занимались своими лошадьми.
— Что же, теперь посмотрим, стреляешь ли ты так же хорошо, как обращаешься с мечом, киммериец, — сказала Акила, нежно поглаживая лоснящийся бок гнедого мерина.
— Я умею обращаться со всеми видами оружия, — заявил Конан, ухмыльнувшись.
