— Ты ставишь меня в затруднительное положение. Моя миссия заключается в том, чтобы оберегать тебя от опасности.
— Что-то я этого пока не чувствую. И к тому же, зачем меня надо оберегать?
— Не знаю. Я должна любить и оберегать тебя.
— Кто тебя послал?
— Не знаю.
Стайл коснулся настенного видео.
— Соедините меня с Управлением Игр.
— Не делай этого! — закричала Шина.
— Отмените вызов, — сказал Стайл.
Судя по всему, она не собиралась прибегать к насилию. У него появилось преимущество. Это становилось похожим на Игру.
— Схему!
Она опустила глаза и наклонила голову. Ее роскошные волосы упали на плечи, струясь по прозрачной ткани пеньюара.
— Хорошо.
Внезапно у него возникло чувство жалости к Шине. Действительно ли она машина? Его охватили сомнения. Впрочем, все это можно проверить.
— Здесь у меня терминал, — сказал Стайл, коснувшись рукой участка стены. Оттуда появился шнур с многопрофильным штекером. Немногие рабы имели доступ к компьютерам, но Стайл был одним из самых привилегированных рабов на Протоне. Пока он ведет себя скромно и хорошо ездит на лошадях, этот статус у него никто не отнимет. — Где у тебя выход?
Она отвернулась. Убрав прядь волос с правого уха, нажала на мочку.
Ухо сдвинулось вперед, открыв разъем для подключения.
Стайл вставил туда штекер, включил питание, и тут же заработал принтер, выдавая листы с цифрами, графиками к таблицами. Хотя Стайл и не был специалистом по компьютерам, он разбирался в программах — это не раз выручало его в Играх — и имел опыт анализа различных факторов, влияющих на исход скачек. Именно поэтому его хозяин позволил Стайлу пользоваться компьютером — чтобы Стайл совершенствовал свое мастерство жокея. Для скачек требовалось не только тело, но и ум.
Внимательно посмотрев на схему, Стайл присвистнул. Двухэлементный мозг с цифровыми и аналоговыми компонентами походил на два полушария человеческого мозга. Суперсовременный компьютер в теле робота. Схемы обратной связи давали возможность машине использовать полученный опыт и вносить изменения в программу, если они не противоречат главной директиве.
Постоянно совершенствующийся компьютер. Одним словом, разумная машина, копирующая человека.
Стайл быстро нашел интересующую его информацию: происхождение Шины и ее главную директиву. Робот может лгать, воровать и убивать, но он не может нарушить свою главную директиву. Стайл ввел полученные данные в анализатор. Вывод был простым: ДАННЫЕ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ОТСУТСТВУЮТ.
ДИРЕКТИВА: ОБЕРЕГАТЬ СТАЙЛА ОТ ОПАСНОСТИ. СУБДИРЕКТИВА: ЛЮБИТЬ СТАЙЛА.
Значит, она сказала ему правду. Она не знала, кто ее послал к нему, и не хотела причинить ему вред. Она должна не только защищать его, но и руководствоваться в своих действиях любовью к Стайлу. Это отличало ее от других бесчувственных роботов. Эта машина действительно заботится о нем.
Он должен верить ей.
Стайл отсоединил штекер, и Шина дрожащей рукой вернула ухо на место.
Она снова выглядела, как человек. Стайл почувствовал себя виноватым перед ней.
— Извини, — пробормотал он. — Я должен был убедиться.
Она отвернулась.
— Ты меня изнасиловал.
Стайл понял, что так оно и было на самом деле. Он подключился к ней вопреки ее желанию, насильно овладел ее информацией. Даже в физическом смысле это походило на насилие: он вставил штекер в отверстие, которое она прятала от всех.
— Я должен был узнать все о тебе, — извиняющимся тоном повторил Стайл. — Я привилегированный раб, но все-таки раб. Зачем понадобилось кому-то посылать дорогостоящего робота для защиты человека, которому ничего не угрожает? Я не мог поверить тебе на слово, особенно когда понял, что твоя «легенда» — не правда.
— Я запрограммирована реагировать так, как обычная девушка! — вспыхнула Шина. — Какая нормальная девушка скажет, что ее собрали в мастерской?
— Ты права, — согласился Стайл. — И все же…
— Это основная часть моей главной директивы. Стать привлекательной для мужчины — для тебя, любить этого мужчину и оказывать ему всевозможную помощь. Меня создали с таким расчетом, чтобы я слегка напоминала тебе девушку, которую ты когда-то любил.
— Так оно и вышло, — сказал он. — Ты сразу же понравилась мне, хотя я и не мог понять, что именно меня в тебе привлекло.
— Я пришла, чтобы предложить тебе все, что у меня есть, включая женскую тайну. Я даже надела этот пеньюар, чего бы никогда не сделала настоящая женщина. А ты… ты…
— Я разрушил эту тайну, — закончил Стайл. — Если бы я мог получить информацию другим образом…
— Ты ничего больше не мог поделать. Ведь ты — мужчина.
Стайл удивленно посмотрел на Шину. Отвернувшись от него, она сидела с опущенной головой.
— Неужели ты, робот, испытываешь какие-то эмоции?
— Я так запрограммирована!
Он подошел к ней с другой стороны, чтобы посмотреть в глаза, но она снова отвернула лицо. Он взял ее рукой за подбородок.
— Не дотрагивайся до меня! — закричала Шина.
Ничего себе программа!
— Послушай, Шина. Я извиняюсь. Я…
— К чему извиняться перед роботом. Только идиот может разговаривать с машиной!
— Действительно, — согласился он. — И поступил глупо и теперь хочу, насколько возможно, загладить свою вину.
Он снова попытался заглянуть ей в глаза, но она закрыла лицо руками.
— Черт возьми! Посмотри же на меня! — воскликнул он. Какие только чувства не возникали в его душе — растерянность, злость, раскаяние.
— Я обязана служить тебе. Я обязана подчиняться твоим приказам, — сказала Шина, поднимая глаза. Ее щеки были мокрыми.
Гуманоидные роботы могут плакать. Впрочем, они могут делать почти все, что могут делать люди. Этот робот был запрограммирован таким образом, чтобы плакать, когда его обижают. Стайл знал об этом, но слезы Шины тронули его. Она действительно напоминала ему девушку, которую он когда-то любил. Только на Протоне, где Граждане имели безграничные возможности, могли сотворить подобного робота. В любое время Граждане могли получить любую информацию на каждого человека, включая самую интимную.
— Ты здесь, чтобы оберегать меня, а не чтобы служить мне.
— Я могу оберегать тебя только когда нахожусь с тобой рядом. Но теперь, когда ты узнал, кто я на самом деле…
— Почему ты так думаешь? Я ведь не прогоняю тебя.
— Я создана, чтобы доставлять тебе удовольствие, чтобы желать тебя.
Только так я могу выполнять свою главную директиву. Но теперь это невозможно.
— Почему?
— Зачем ты смеешься надо мной? Или ты считаешь, что запрограммированные чувства не такие сильные, как врожденные? Что электрохимические реакции у робота слабее, чем электрохимические реакции у одушевленного существа? Я существую только для одной цели, а ты не дал мне ее выполнить. Теперь у меня нет смысла для дальнейшего существования.
