- Я ближе к обеду зайду ещё раз осмотреть. Оснований для беспокойства нет, но на всякий случай… Тогда и поговорим. А сейчас извините, я устал как не знаю кто. Впрочем, бутылку старого сладкого вина не повредило бы.
Дальнейшее воспринималось как в тумане. Путь через освещённый утренним солнцем двор, который уже щётками с корнем мыльнянки и известью драили слуги… ворота замка, где статуями застыли двое немолодых солдат… вроде бы в этот переулок?
- Эй, оборвыш, путь к заведению Балка, Бална или как его там… спсиб…
Мелькнул на солнце брошенный босоногому мальчишке медяк, а ватные ноги словно в хмельном дурмане несли своего обладателя кривоватыми пыльными улочками.
- О-о, мой лорд, от вас так несёт смертью - и жизнью? - он даже не нашёл в себе сил рассердиться на проснувшуюся от шума обронённой с пояса шпаги Мазуню.
Либо дура круглая, раз решилась ослушаться приказа чернокнижника. Либо наоборот, присущая женщинам мудрость очередной раз доказала свою правоту. Да и кто их, этих женщин, разберёт - чем они думают? Уж не головой так точно.
- Пей, лорд, - Валлентайн с трудом разлепил глаза, когда оловянный кубок с ароматным старым вином мягко ткнулся в его губы. - А теперь ложись и спи. Я просто полежу рядом, можно?
Да, это так хорошо - засыпать после хорошо сделанной работы, чувствуя совсем рядом биение женского сер… дца…
Степной пожар гудел словно гигантский огненный зверь и мчался по равнине со скоростью урагана. И одинокий всадник, что бешено нахлёстывал коня, стремясь уйти с дороги расширяющейся огненной дуги, казался крошечной точкой. Вот-вот они чуть не соприкоснулись, в бок уже пригрело жаром от близкой полосы огня - но взмыленный жеребец в отчаянном рывке уже вырвался на чистое от сухой травы пятно глинистого такыра. Спасён!
Валлентайн вскочил с постели, бешено поводя по сторонам шалыми и мутными спросонья глазами. Сердце бешено колотилось, гадостное ощущение во рту не стоило даже описывать, а с подбородка на грудь сорвалась капелька пота.
- Фу-ух, ну и жара! - волшебник хотел было откинуться обратно на подушки, но передумал.
Одна только мысль о том, чтобы вновь оказаться в слипшейся от пота постели, к тому же ещё пахнувшей томно и бесстыже этой испарившейся куда-то Мазуней, повергала в брезгливость. Да и сквозь щелочку в занавесках лучик солнца со всей неприглядностью указывал, что дело уже близилось к полудню.
Поскольку наколдовать втихомолку водопадик воды для умывания да затопить комнату второго этажа Валлентайн попросту не умел, то пришлось ему облачиться в брюки да спуститься по полутёмной лестнице для слуг на задний двор. Двое мающихся бездельем парней, чью понятливость пришлось стимулировать медяком, быстро организовали возжелавшему ополоснуться лорду вдоволь воды из нагревшейся на солнце большой бочки. А служанка с постоялого двора притащила мыла да полотенца - и к некоторой досаде самого волшебника, давешнюю старуху.
Ти щеголяла великолепным, лиловым с прозеленью синячищем во всю левую половину лица. Эк её Мазуня отделала - глаз заплыл в узкую припухшую щелочку, и раньше чем через седмицу раскроется вряд ли.
Но портниха приволокла с собой большой свёрток. И пока служанка вытирала их милости спину, деликатно отводя глаза в сторону, старушенция извлекла на свет божий свою работу.
- Хм-м, а ничего, - Валлентайн разгладил на себе костюм великолепного, серого с переливами муара. - Очень даже ничего! Как на меня шит, неброско но со вкусом.
Не знаю уж, какие там выражения просились на язык к зловредной старушенции, но проворчала она, что именно что на их магическое величество и шито. А затем Ти уставилась пытливо на волшебника единственным уцелевшим глазом.
Ну, сводить мелкие раны и ушибы может чуть ли не каждый второй волшебник, даже не относящийся мастерством напрямую к целителям - потому после тщательно подобранного заклинания заплывшая физиономия портнихи приобрела более-менее подобающий вид. Старушенция зыркнула уже обоими глазами, осторожно и недоверчиво потрогала сухой ладошкой ещё чуть желтеющую остатками сведённых побоев половину лица.
- Сталбыть, не гневаетесь боле, ваше магичество?
Валлентайн в осторожных выражениях поинтересовался - а откуда бы у старой плесени такой великолепный, довоенной ещё выделки муар? Застегнул на рукавах маленькие пуговки с перламутровыми вставками, и оглядел себя ещё раз. Кто б мог подумать, что в провинциальной глухомани такие таланты обретаются!
Старуха отвела в сторону глаза, и волшебник с удивлением заметил в них мимолётную грусть.
- Да берегла для своего сына… а его уж второй год как остроухие стрелами истыкали…
Бывают слова, на которые не найти ответа. Но очень вовремя из задней двери выплыла давешняя служанка с полным кувшином холодного молока. О, это дело! И волшебник с неизъяснимым удовольствием смыл во рту оставшуюся там горькую сонную одурь. И влезя в свои мягкие полусапожки, принялся прилаживать на поясе шпагу и кошель. Чуть подумав, высыпал из последнего в ладонь несколько серебрушек.
- Найдёшь себе ученика… или ученицу. Лавку открой. А я в Гильдии слушок пущу среди наших волшебников, чтоб если через Эрбис проезжать будут, насчёт одежды тебя спрашивали. Негоже умению и опыту пропадать.
Описать изумление, постигшее присутствующих, было бы весьма затруднительно. Барон, что собственною персоною подъехал к постоялому двору да с высоты седла через ветхий забор оказавшийся свидетелем этого эпизода, и вовсе захлопал бы в ладоши - если б у него имелись обе. Но он лишь втихомолку восхищённо хмыкнул и пятками тронул коня дальше. К входу в заведение, где слуга помог ему слезть.
- Лорд, тут незадача, - его сиятельство легонько поморщился - но поглощающему то ли завтрак, то ли обед Валлентайну того оказалось довольно.
- Мазуня?
Барон с кислым выражением на лице кивнул. Оказалось, что уличный сорванец, привлечённый приоткрытой дверью в пекарню да витающими вокруг ароматами, прошмыгнул внутрь в надежде утянуть пирожок или ещё чего-нибудь. Тут-то он и увидал, как рыжая привязала к дверце верхней вьюшки верёвку, а снизу ладит петлю. Ну, пацанёнок успел привести соседей, выдернули дурёху вовремя.
- Сюда её, - коротко распорядился волшебник. Он отложил в сторону вилку с немного корявыми зубчиками и даже встал из-за стола.
С немалым удивлением, постепенно переходящим в одобрение, барон наблюдал, как лорд и волшебник несильно, почти без замаха бьёт рыжую красотку по щекам. Не столь больно, сколь обидно…
Сначала Мазуня лишь стояла покорно, не осмеливаясь опустить лицо или закрыться. Но затем на полыхающих щеках разгорелся уже настоящий пожар, а в глазах девицы мелькнуло что-то иное помимо слёз. А волшебник мерно и как-то даже равнодушно продолжал хлестать её по смазливой мордашке.
