Андрею нужно, объехав длинную колонну из автомашин, перед переездом повернуть направо в тупик промзоны, образованной вследствие банкротства крупного завода. Распродажа его по частям привела к созданию новых организаций и множества частных фирм, в одной из которых он и работал.
Перед ним, его же запланированную схему объезда осуществил джип, юрко шмыгнул в проём бывших ворот завода. Старший лейтенант ДПС терпеливо проводил его взглядом. Автомобиль Андрея, следующий за джипом, не понравился офицеру. Полосатая палка указала место для экзекуции.
— Нарушаем…, - только и успел он разобрать из всего монолога взявшего под козырек.
У Хрусталёва от несправедливости перехватило дыхание.
— Можно поинтересоваться, что я нарушил, — как-то неубедительно возразил Андрей, протягивая права и документы на машину.
— Пройдемте в мой офис, — улыбаясь, милиционер показал на "Жигули" пятой модели с мигалкой и добавил, — разберём ваши ошибки.
Садясь в автомобиль рядом с инспектором, Андрей мысленно прокручивал правила дорожного движения: "Железнодорожный переезд стоит дорого, обгон перед переездом запрещен, а мы и не обгоняли, точно, как это называется, опережали, нет объезжали".
— Я никого не обгонял, а объезжал, — ободрённый размышлениями он пошел в атаку.
— Никто вам и не вменяет обгон, у вас иное нарушение, которое может повлечь за собой лишение водительского удостоверения, — солидно произнес старлей, — читайте вот этот параграф, — передал ему раскрытую книгу.
— Разрешите сходить за очками, без них мне будет сложно.
— Пожалуйста.
Поковырявшись в папке, он достал очки, а затем браслет из кармана и надел его на руку. Вернувшись в машину гаишника, энергично взял книгу с панели, раскрытую на разделе "Движение через железнодорожные пути", начал читать.
— "Запрещается выезжать на переезд", не то, а вот: "Кроме того, запрещается: объезжать с выездом на полосу встречного движения стоящие перед переездом транспортные средства".
— "Сколько же взять с этого упёртого лоха? 500 или 300. Читает он".
— "Ничего себе мыслишки у нашей милиции", — пронеслось возмущение в голове Хрусталёва, и тут же, — "А! значит прав я".
— На встречную полосу не выезжал. Это статья не подходит, — более уверено произнёс он, передавая книгу владельцу.
— "Вот не хотел же сначала останавливать, бодай его теперь", — а вслух добавил, — составим протокол, на комиссии разберутся.
— "Должен дрогнуть", — уловив мысли инспектора, подумал Андрей, и сам пошёл в атаку, — разметки нет, подам на вас в суд. Любой судебный пристав после замера проезжей части подтвердит мою правоту.
— "Теряю время с этим жадным жлобом. Борец, блин, за справедливость".
— Настроения нет возиться с протоколом, на первый раз прощаю, — великодушно поучал инспектор, возвращая документы, — "номер запомнить, прихвачу в следующий раз, вон и переезд открылся".
— Спасибо, лейтенант, быть вам капитаном, — с настроением пошутил Хрусталёв.
— "Вот гад, ещё издевается! Из меня лоха сделал. Хотя сам виноват, ведь видел эту "Ладу", часто мелькает. Работает, наверное, тут, подготовился".
— "Браслет — супер", — садясь за руль, Андрей спрятал его в карман, — "шеф меня уничтожит вместе с браслетом", — иронически продолжил он, взглянув на часы.
День прошел как обычно. Как обычно — это значит много работы, не только подумать, но и присесть некогда. Однако он заметил одну странность, хотя браслет и лежал в кармане, в общениях с сотрудниками дополнительно к разговорам ощущался шепот, да не слышался, а именно ощущался. Причина этого ему уже понятна, лежит в кармане, но вот как быть с самой причиной.
Вопрос начал решаться сам собой. После проверки на радиоактивность у знакомого в МЧС всё свободное время уходило на изучение явлений, вызываемых этим предметом. Изучение сводилось к познанию самого себя, своих новых возможностей.
Сам процесс в его начале был хаотичным и походил на шалости и развлечения ребёнка. Усилиями воли двигались предметы по столу: футляр для очков, пульт от телевизора, пэт-бутылка, лист бумаги, записная книжка. В раскрытой книге перелистывались страницы, запущенный бумажный самолётик долго парил в управляемом полёте, в ванной скручивались колпачки с тюбиков зубной пасты и пены для бритья, на балконе отрывались листья и колыхались ветви дерева, росшего перед домом.
Всё это было очень занимательно, повторялось многократно, особенно понравилось писать на запотевшем зеркале в ванной комнате. Пробы отображения текста на экранах телевизора и мониторе компьютера без технической поддержки клавиатуры не удались, но интуитивно осознал, что это возможно, необходимы тренировки. Кроме тренировок не помешал бы и теоретический фундамент под здание маленьких чудес.
Неделя пролетела незаметно. В выходную субботу пошёл в парикмахерскую, расположенную с уличной стороны в доме напротив. Обыкновенная парикмахерская, никакой не салон, с дешёвыми тарифами за услуги, "совдеповская", но стригут качественно, хотя и невычурно, клиенты есть всегда и их много, т. к. обслуживают достаточно быстро. Бизнес выживает не за счёт цен, а из-за массовости.
Сидя в холле спартанского стиля, где кроме кожаной кушетки и зеркала на стене ничего нет, Андрей слушал радио и размышлял.
В зале у стены стояла этажерка, в качестве полок использовались три пластмассовые корзины, в которых лежали свежие полотенца. Скотчем приклеена табличка: "Чистое белье". Рядом большое прямоугольное ведро с откинутой крышкой и другой табличкой: "Грязное белье". "А почему бы ни написать — "использованное белье", что было бы не так унизительно для клиентов, ведь что же получается, все в парикмахерскую приходят грязными? Наверное, администратор заведения молод, полон энергии и сил, а прилагательное "использованное" ассоциируется с другим предметом обихода и вызывает комплекс брезгливости уже у него".
Размышление прервал диктор радио, сообщил номер телефона студии для слушателей, желающих поделиться впечатлениями или наблюдениями за чем-то необычным. В качестве примера поведал о светящемся шаре над городом в прошедший понедельник. НЛО, так назвал его ведущий передачи, оказывается, наблюдали многие в городе, это подтверждается массовостью звонков.
— Я тоже видел, — оживился седоватый мужчина предпенсионного возраста, которого только что закончили стричь.
— Да что вы говорите, Валентин Сергеич, — подзадоривала его мастер, принимая деньги за стрижку.
— Да-да, я серьёзно говорю, вы зря мне не верите, — продолжал убеждать окружающих Валентин Сергеевич, продвигаясь к выходу.
