У Челюсти отвалилась челюсть, когда он увидел, кто приближается. Страх сковал его, мешая бежать. Его приятель побежал, но земля вздрогнула – и он упал ничком. Показались было какие-то змейки, но сразу исчезли – какой в них прок. А как же знаменитые бухающие звуки? И это напрасно – гул шагов огра заглушил все.
Хруп надвинулся на приятелей. Ствол вечнозеленой железной балки показался тонкой хворостинкой по сравнению с его туловищем.
– За друга отомщу, – пророкотал огр. – Никому не спущу.
Тропинка покрылась небольшими трещинами, где-то в лесу посыпались с деревьев тяжелые ветки.
– Кто над другом потешается, с великаном повстречается, – снова рокотнул огр и погрозил громадным пальцем. Прямо над головой Лошадиной Челюсти. У мальчишки волосы встали дыбом.
От ветра, наверное. А может, и от чего другого – вид у обидчика был самый что ни на есть испуганный.
Хруп ткнул пальцем в ствол железной балки. Ствол глухо загудел и надломился. Крона на секунду зависла в воздухе, а потом обрушилась с грохотом, не менее оглушительным, чем шаги великана. Железная балка – это тебе не соломинка! Из пня вырвался едкий дым. Вершина горела красно-белым, а место, куда огр ткнул пальцем, и вовсе растворилось.
Хруп выбрал из кучи железа зазубренный обломок и принялся ковырять в зубах. Затем огр повернулся и зашагал прочь, вздымая пыль чудовищными ботинками. Сотрясая землю, он направился на юг, насвистывая задорную боевую песенку. Огр уже исчез из виду, а земля еще долго не могла успокоиться. А во дворце, судя по звону, повылетали стекла.
Лошадиная Челюсть тупо уставился на железную балку. Взглянул на Дора, снова на дымящуюся кучу железа. И грохнулся в обморок.
– Сомневаюсь, что впредь им захочется над тобой смеяться, – сурово заметил Гранди.
Над мальчиком и в самом деле перестали насмехаться. Никому не хотелось связываться с огром. Но от этого на душе у него вряд ли стало легче. Насмешки всегда больше беспокоили Гранди, чем его, первоклассного волшебника, способного в случае необходимости поставить на место кого угодно. Мало кто хотел с ним дружить – вот что тревожило Дора. И еще... новое отношение к Милли. Добрая, нежная Милли и злюка Айрин – какие же они разные! Но почему-то все хотят, чтобы Дор дружил с принцессой. Это как-то нечестно. Он нуждался в собеседнике. Родители иногда бывали дома. Но Хамелеоша все время менялась и внутренне, и внешне, так что мальчик не решался к ней обратиться. А Бинк мог не понять, что беспокоит сына. Сейчас мать с отцом уехали далеко, в Обыкновению, по поручению короля Трента. Ксанф как раз налаживал дипломатические отношения с Обыкновенией, а после столетий раздоров это был сложный вопрос, требующий умелого подхода. Им и занимались родители Дора. Голем очень любил поболтать, но бывшая деревянная кукла оказалась слишком острой на язык. Именно он придумал для Айрин прозвище Зеленка. Дор простил принцессе драку в беседке, хотя ему тогда пришлось туго. Гранди не простил, такой уж у него нрав, но спорить не собирался. Был еще дедушка Роланд. Он умел вводить людей будто в оцепенение. Дедушка добрый, с ним можно поговорить, но он живет далеко, в Северянке. До нее два дня пути, надо переходить Провал.
Перебрав всех, Дор понял, что остался один возможный собеседник, добросердечный, мудрый, рассудительный, настоящий волшебник – король Трент. Мальчик знал, что у короля много дел. В переговорах с Обыкновенией все время возникали какие-то сложности, и здесь, в Ксанфе, хватало забот. Но Трент всегда находил минутку для разговора с мальчиком. Может, поэтому Айрин и злилась, а следом за дочерью стала гневаться и королева Ирис, а за королевой – дивным образом и слуги. Айрин гораздо реже разговаривала с отцом. Дор старался не злоупотреблять королевской любезностью, но на этот раз он просто не мог не пойти.
Подхватив Гранди, Дор отправился в замок. С некоторых пор замок Ругна сделался королевской резиденцией. Долгие века он простоял в запустении, населенный призраками, но на престол взошел Трент – и все изменилось. Снова, как и много веков назад, в замке жил король, отсюда он правил Ксанфом.
Солдат Кромби стоял у деревянного моста через ров. Для чего он стоял у моста? Главным образом, чтобы напоминать проходящим держаться подальше от воды. В воде обитали ровные чудища – твари дикие и необузданные. Вроде и напоминать излишне, но всякое случалось: то какой-нибудь глупец, не вняв, подходил слишком близко; другому вдруг приходила охота поплавать в мутной воде; а иные пытались накормить чудовищ, протягивая им разные лакомства. И чудища лакомились преотлично: одних съедали целиком, другим откусывали руки.
Кромби стоял с закрытыми глазами. Он дремал. Гранди воспользовался этим для обычных шуточек:
– Эй ты, тупица, как твоя вонючая девица? Кромби открыл один глаз. Гранди сразу заговорил иначе:
– Эй, красивый служивый, скажи слово: женушка ароматная здорова? Оба глаза открылись и засверкали.
– Самоцветик драгоценный, красавица несравненная, – затараторил Кромби, – благоухает, словно роза с мороза, а я сильно утомился, потому что на побывке находился.
Так вот почему Кромби спал на ходу! Жена его жила в подземной пещере южнее деревни Магической Пыли. Путь туда и в самом деле нелегкий. Но не путь утомил солдата. Ведь и на побывку и с побывки он летал при помощи перемещающего заклинания. Кромби устал совсем от другого.
– Солдаты знают толк в побывках, – ухмыльнулся Гранди. Он что-то подразумевал, но не думал, что мальчик поймет. Дор кое-что понял, но не нашел в этом ничего смешного.
– Уж мы-то знаем! – с жаром согласился Кромби. – Как ни относись к женскому полу, а моя женушка – жемчужина среди нимф!
На эти слова Дор тоже обратил внимание. Нимфы – существа очень стройные и очень глупые; годятся лишь на то, чтобы доставлять мужчинам мимолетное удовольствие. Странно, что Кромби женился на нимфе. Но над любовными увлечениями Кромби тяготело какое-то проклятие, а Самоцветик, ходили слухи, была нимфой не простой. Она обладала большой смекалкой в любовных делах и знала толк еще в каком-то важном занятии. Местные неодушевленные о ней ничего сказать не могли, поэтому Дор спросил у отца, но Бинк ответил весьма уклончиво. Из-за этой пугающей уклончивости Дор не решился расспрашивать о Милли, которая тоже иногда напоминала нимфу.
Неужели между Бинком и Милли... Нет, глупости. От неодушевленных все равно ничего не узнаешь, им человеческие чувства непонятны. Вещи судят чисто предметно.
– Не приближайтесь к ровным чудищам, – почтительно предупредил солдат. – Могут укусить.
Потом Кромби закрыл глаза. Опять заснул.
