– Что?
– Химраз, химическое разделение. Погрузили ее в кому при помощи наркотиков, заперли части разума, затронутые связыванием. Потом усыпили анима и привели ее в чувство; у разума был шанс оправиться, ведь шока от смерти не было. Потом она могла бы жить как ни в чем не бывало.
– И как же она жила?
– М-да… – Директор явно смутился. Рез положила голову на колено Уэлсона, и тот рассеянно погладил грубую шерсть. – Да, в общем, никак. Думаю… ну, другие студенты изводили ее. Был скандал: она, конечно, не хотела, чтобы убивали ее анима. Поросенок не страдал, и, знаешь, мы похоронили его честь по чести. Клянусь, его не зажарили. И мы заботились о ней, но… были шуточки. Ты ведь знаешь, какими бывают студенты…
Алекс кивнул. Любой, кто считает диких животных злыми, никогда не сталкивался с компанией девочек-подростков.
– М-да… она покончила с собой. – Директор опустил глаза. Рез посмотрела на него и успокаивающе помахала лапой. Уэлсон вздохнул и поднял голову. – Однако нет никакого смысла задерживаться на этой чепухе, не правда ли? Ну-ка позови.
– Что, сейчас? Здесь? – Алекс огляделся. На него презрительно смотрела пара старых коз, но других студентов поблизости не было.
– А почему бы нет? – Директор посмотрел вокруг, заметил взгляд Алекса. – Что? Ну, это тебе не грозит. Они почти твои ровесницы. Давай.
– M-м… я бы на самом деле предпочел… – начал Алекс.
– Ты не сможешь ускользнуть таким образом, – прервал директор. – Ты должен доказать, что можешь делать это, прежде чем мы отпустим тебя. А если ты полагаешь, что позже сможешь избежать этого… – Он покачал головой. – Когда Куша, моя первая анима, умерла, я чувствовал себя ужасно. И был уверен, что никогда больше не захочу снова пройти через это. Говорил, что больше не буду звать. А потом в один прекрасный день Миркошо принес этого грязного, оголодавшего щенка, которого он нашел и собирался отдать на кухню… Я взглянул и… – Директор щелкнул пальцами. – Вот так. Это была Грязнуля, коричневая собака на фреске у меня в кабинете.
– Я-то думал, почему вы назвали ее так. – Алекс невольно улыбнулся.
– Вот так. Таковы мы все, Алекс. Даже без обучения ты анимист в душе. Колледж – это семья. Иногда мы суровы, но ведь и твоя настоящая семья была не намного лучше? – Алекс покачал головой. – Ну же, Алекс, зови, а потом ты волен идти. Во всяком случае, пока.
Он закрыл глаза.
Алекс вздохнул. Потом сел и прислонился к стене.
– Я никогда этого не делал, – предупредил он. – И не знаю…
– Просто попробуй, – настаивал директор. – Я понаблюдаю.
Алексу очень не хотелось. Он все еще надеялся, несмотря на слова директора, что сможет жить просто как человек: не анимист, не раб. Но Уэлсон явно не отпустит его, если он не докажет, что может звать. И по крайней мере в зверинце колледжа много интересных животных. Тирги, смышленые и игривые, с черными и оранжевыми полосками, были особенно прелестны.
Алекс скинул башмаки и принял позу для медитации: ступни ног соприкасаются, ладони рук соприкасаются, голова опущена, глаза закрыты. Солнце припекало голову, пахло навозом.
Он медленно отсчитывал вздохи: семь вдохов, семь выдохов. Прислушивался к тихому шепоту, пока тот не заполнил разум без остатка. Блеяние пережевывающих жвачку коз, отдаленный гул колледжа – все звуки внешнего мира, казалось, затихали и исчезали.
Он сосредоточился на расслаблении – мускул за мускулом, сустав за суставом, сухожилие за сухожилием, – постепенно ослабляя контроль. Руки и ноги, казалось, затянуло в небытие, но осталось ощущение тепла на ступнях и ладонях. В ушах стучал пульс – его ровный ритм был медленным контрапунктом дыханию.
Используя офирное зрение Рез, директор видел, как слабый след Алекса в Офире постепенно превратился в большой яркий шар. Уэлсон быстро огляделся, опасаясь других духов, но все было тихо.
Алекс мысленно свел всего себя к одному-единственному кличу «Я здесь! » и бросил его – зов личности, ищущей недостающую половинку.
В разуме директора зов гудел, как колокол, огромный бронзовый колокол, звенящий на одной-единственной ноте. Уэлсон отшатнулся и зажал уши, защищаясь от звука, который воспринимал только мозг; Рез кашлянула от удивления и досады.
Отзвуки распространялись по волнующемуся и содрогающемуся Офиру, как круги по воде, и Алекс чувствовал/видел, как они разбегаются, как слегка вздрагивают при контакте в Офире с другими духами – анимов и анимистов – и катятся дальше, не встретив пары. Ответа не было. Волны, постепенно затихая, докатились до дальнего предела, до леса за стенами колледжа (он чувствовал прикосновения смятенных лесных духов). Ничего. С облегчением, но и несколько разочарованный, Алекс начал потихоньку выводить себя из транса, медленно возвращаясь к реальности, к пекущему голову солнцу, впившейся в спину стене и онемевшей коже. Директор с надеждой наблюдал за ним.
– Ну как?
Алекс покачал головой.
– Нет… но ведь получилось, правда? Я все сделал правильно?
– О, конечно. И весьма громко. Да, ты, несомненно, очень талантлив. Стоишь всех заплаченных за тебя риллов, – добавил Уэлсон, пытаясь пошутить, но Алекс только поморщился. Он привстал, но тут же снова сел, когда кровь отлила от головы, потом, оправившись, пошел за директором к главным воротам. – И все равно попробовать стоило. Всегда стоит. Когда-нибудь мы сможем навсегда покончить с этими поисками и просто будем разводить всех нужных анимов в колледже. И кстати, где ты собираешься искать ?
– Я думал… хотел на самом деле съездить домой, – ответил Алекс, потягиваясь и потирая глаза. – Повидать родителей.
– Ты уверен, что это хорошая мысль? – осторожно спросил директор. – Я имею в виду – они же продали тебя в рабство. Ты не в обиде?
– Мы голодали. – Алекс пожал плечами. – Они сделали то, что должны были сделать. Может быть, когда-нибудь я смогу помочь им, обеспечить им лучшую жизнь. Может быть, они уже умерли, но… мне надо знать. А кроме того, на Дальнем есть такие животные… – Он отвел взгляд, погрузившись в воспоминания. – Снежные лисы. Белые, величиной почти с волков… Я часто видел издали, как они играют в холмах. Мне всегда хотелось погладить их, но они никогда не подходили близко. – Он вздохнул. – Может, на этот раз кто-то и подойдет.
«А кроме того, – подумал он, – вполне возможно, что на этих далеких, холодных землях колледж даже не станет разыскивать меня».
Петляющая лесная тропинка привела Алекса к вьющейся вдоль берега дороге, и теперь с одной стороны чернели песчаные пляжи, с другой зеленели склоны холмов. Ему не раз случалось ходить этой дорогой, поскольку колледж торговал с хуманскими и лимурскими деревнями Жадеита.
