Ладжози вздохнул, нанес еще один штрих и вдруг остановился. Он медленно оглянулся вокруг, словно что-то искал. Взгляд его блуждал, пока не встретился со взглядом Дмитрия. «Какие усталые, мудрые… и хитрые глаза, - подумал Дмитрий. - Кажется, они могут видеть через стены и через годы… - И внезапно понял: - Да он действительно меня видит!»
Ладжози еле заметно махнул ему рукой и произнес загадочно-бессмысленную фразу:
– Для кого-то минует трехлетие, а для кого-то - всего-навсего декада… - и перевел взгляд на полотно.
Дмитрий хотел крикнуть, позвать художника, но, как он ни старался, у него ничего не получалось…
– Что с тобой, Митя?! - Дмитрий открыл глаза и обнаружил, что Аннушка тормошит его за плечо. - Тебе опять приснился кошмар?.
– Да… То есть нет. - Дмитрий понял, что от нынешнего сна не сохранилось в его душе того неприятного осадка, который оставляли два предыдущих. - Я что, кричал?
– Да. Ужасно. Перепугал меня насмерть. А что тебе снилось?
– Мне снилось… - Тут Дмитрий почти физически почувствовал, как содержание только что виденного сна ускользает в пучины его подсознания… - Э-э-э… Мне снилась гордыня! - вспомнил он.
– Какой ты впечатлительный, - улыбнулась Аннушка и откинулась на подушку. - Больше никогда не буду спорить с тобой перед сном.
– Да-да, не спорь, милая, - сказал он, обнимая ее. - Тем более, что всегда права только ты, а я не признаю этого только из упрямства. Я пойду сегодня в ОГПУ и сделаю все так, как ты сказала. - Он и сам не понимал, откуда пришло к нему это решение, однако твердо знал: он должен так поступить. Хотя бы для того, чтобы помочь Николаю Андреевичу.
На этот раз у него не было повестки, и, назвав свою фамилию дежурному, он минут пятнадцать прождал, пока его пропустят. Ему вдруг подумалось, что он напоминает сейчас мотылька, упорно стремящегося к погибели в огоньке свечи. Метафора банальная, но отвратительно точная.
Наконец ему позволили выйти из проходной в вестибюль, и на подкашивающихся от волнения ногах он двинулся вверх по лестнице. «Какая низость!» - ругал он себя за это малодушие. Постучал в дверь уже знакомого кабинета.
– Да?! - отозвались изнутри.
Дмитрий вошел и с удивлением обнаружил, что на этот раз за столом сидит совсем другой, смуглый и чернобровый, человек. Прежней была только форма комиссара.
– Простите, а где?.. Э-э… - Дмитрий судорожно попытался припомнить фамилию, но вспомнил лишь то, что в прошлый раз он и не удосужился ее узнать.
– Переведен, - отрезал новый комиссар. - А вы, собственно, кто такой?
– Моя фамилия Полянов… - промямлил Дмитрий и беспомощно развел руками.
– А-а! - новый комиссар грозно прищурился и поднялся из кресла, потрясая в руках папкой досье. - Тот самый Полянов! Сам явился!
– Да, - оторопел Дмитрий. - Вчера я разговаривал с вашим товарищем…
– Он мне не товарищ… - комиссар с размаху хлопнул папкой о стол. - Это вам он товарищ! - сказав это, он выжидательно вперился в Дмитрия угольками глаз.
Тот, поежившись, попытался перевести разговор в нормальное русло:
– Я хотел сказать, что в Румынию я ехать готов…
– Крысы бегут с корабля! - нехорошо усмехнулся гэпэушник, снова садясь. - Не-ет, господин Полянов, этот трюк у вас не пройдет! Ваш «товарищ» нам все рассказал. Раскололся, что называется. Не таких раскалывали.
Дмитрий попятился:
– Простите, я, пожалуй, пойду…
– Сидеть, контра! - рявкнул гэпэушник, и Дмитрий тут же безвольно опустился на стул.
А чернобровый принялся монотонно, но угрожающе перечислять все прегрешения Дмитрия, после каждого легонько ударяя ладонью по обложке досье:
– Итак, вы сын царского офицера, - комиссар шлепнул по папке, - вступив в преступный сговор с бессарабскими оккупантами, - шлеп, - протаскивали в массы буржуазную идеологию, - шлеп, - путем так называемой «реставрации», - шлеп…
Дмитрий сделал руками протестующий жест и попытался было что-то сказать, но не успел, суровый комиссар, неожиданно подавшись вперед, гаркнул:
– Имена?! Клички?! Адреса явок?!
Хватая ртом воздух и ненавидя себя за трусость, Дмитрий не мог произнести ни слова. Но тут внезапно распахнулась дверь, и на пороге кабинета в сопровождении солдат с винтовками возник еще один, на этот раз рыжий и краснолицый, комиссар с маузером в руке:
– Вы арестованы! - с порога просипел он.
Дмитрий, обреченно вставая, поднял руки. Но рыжий комиссар, не обращая на него ни малейшего внимания, прошел мимо, прямо к столу и склонился к сидящему за ним чернобровому:
– Сдайте оружие.
– Серега, ты чего?.. - густые брови того изумленно поползли вверх.
– А ну, не разговаривать, контра! - сиплый голос рыжего не предвещал ничего хорошего. - Давай наган. И без глупостей.
Ствол его маузера и штыки солдатских винтовок были направлены на чернобрового. Тот медленно поднялся, вынул из кобуры пистолет и положил на стол. Рыжий стремительно сдернул его оттуда и сунул себе за ремень. Затем обернулся к солдатам:
– Уведите гада!
Прежде чем выйти из-за стола, чернобровый неуверенно затянул: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… Но, получив по зубам рукояткой пистолета, замолк. Утирая кровь с разбитых губ, подталкиваемый солдатами, он понуро поплелся к двери. А рыжий уселся в кресло и тут, наконец заметив Дмитрия, уставился на него зелеными, как ягоды крыжовника, глазами:
– По какому вопросу, товарищ? - просипел он.
– Я по поводу командировки в Румынию… - еле слышно вымолвил Дмитрий, понимая всю бессмысленность своего заявления.
– И что вам сказал этот? - рыжий сделал брезгливый жест в сторону двери.
– Не отпускает…
– Вот гад!.. - крыжовниковые глаза превратились в узкие щелочки. - Контра…
Что-то черкнув на официальном бланке, он протянул бумагу:
– Зайдите в шестой кабинет, поставьте печать. Счастливого пути, товарищ.
Больше не глядя на Дмитрия, он достал папиросу из пачки «Герцеговины флор» и принялся разбирать документы на столе. На негнущихся ногах Дмитрий вышел в коридор, нашел шестой кабинет с окошечком в двери и протянул бумагу.
Из окошечка на него глянула миловидная озорная девичья1 физиономия.
– Везет же людям, - сказала девушка-секретарь, принимая документ и лукаво улыбаясь Дмитрию. - По заграницам разъезжают, как по собственной коммунальной квартире. Привезете тушь для глаз, поставлю печать, не привезете, не поставлю.
– Привезу, - пробормотал он, чувствуя, что ему не поверят, что его мимолетное везение закончилось…
Но девушка, весело рассмеявшись, ударила штампом по мандату и, возвращая его вместе с разрешением на выход из здания, погрозила пальчиком с пурпурным ноготком:
