Бабушка возражений не принимала, и стала один раз в два дня ходить за разливным молоком, к колхозной цистерне, каждое утро появлявшейся возле нашего дома.
— Пей, внучок, пей молочко. Оно полезное. Глядишь — и подрастёшь ещё немного.
Внучок не спорил, и молоко пил исправно.
Куда поступать — особого вопроса не было. Естественно, туда — где пахнет романтикой. В те времена это было очень даже естественно и логично — тем более что представители профессий романтических получали тогда очень даже приличные деньги.
Любой лётчик, моряк, геолог зарабатывал в разы больше, чем какой-нибудь среднестатистический инженер на столичном предприятии.
И считалось где-то совершенно обыденным — лет до сорока пяти "половить романтики" где ни будь в краях дальних, денег меж тем заработать, да и осесть ближе к старости в каком-нибудь крупном городе на непыльной должности, а по выходным — свои шесть соток с усердием вспахивать.
Раньше, чем в других Вузах, экзамены начинались в Макаровке, где готовили мореманов для плаваний в северных морях. А что, профессия как профессия — и денежная, и с романтикой всё в порядке.
Отвёз документы, написал Заявление о приёме — всё честь по чести.
Но уже на медкомиссии, к моему огромному удивлению — облом вышел.
Пожилой доктор — с пышными седыми усами, в белоснежном накрахмаленном халате, щёгольски-небрежно накинутом поверх уставного тельника, быстро опустил меня "с морских просторов на скучную землю":
— Нет, братишка, задний ход! Не годишься ты для нашего заведения. У тебя в носу важная перегородка сломана. Дрался много, или спорт какой? И то и другое? Молодцом — одобряю! Но с таким носом — у тебя на морском ветру такие сопли польются — только вёдра успевай подставлять. А зачем нашему Флоту прославленному сопливые офицеры?
Нонсенс получается.
Да ладно, не огорчайся, не один ты такой. Тут метров пятьсот ближе к Неве — Горный Институт. Все хиляки от нас туда курс держат. Тоже лавочка неплохая. Дерутся только ихние студенты с нашими курсантами, постоянно друг другу пустыми пивными кружками бошки проламливают. Но это так, не со зла. Традиции, брат, понимаешь. Так что — греби в том направлении, и семь футов тебе под килем.
Я и погрёб.
Старинное приземистое здание, толстенные колонны, узкие, сильно выщербленные ступени. По разным сторонам от входа — какие-то скульптуры — два покоцанных временем и ветрами мужика обнимают таких же покоцанных девчонок. А что — оригинально.
На асфальте, рядом с началом лестницы аккуратными метровыми буквами белой краской начертано:
— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МОЙ ЛГИ!
А что — мило.
Значит — нам сюда дорога!
Тут же выяснилось, что на чистых геологов (РМ) — бешеный конкурс, человек пятнадцать на место. А вот на второстепенных геологов (гидрогеология — РГ, и бурение скважин — РТ) конкурс поменьше, да ещё и по эксперименту поступить можно — если средний балл по аттестату выше, чем "4,5" — то сдаёшь только математику — письменно и устно, если суммарно получаешь девять баллов, то всё — принят.
Средний балл у меня "4,8", с математикой проблем никогда не было — сдаю документы на РТ, больно уж название будущей профессии красивое:
"Техника и технология разведки месторождений полезных ископаемых".
Лихо загнули.
Через две недели получаю две пятёрки — зачислен без проблем.
Но декан тут же огорчает — всем, поступившим по эксперименту — добро пожаловать на прополку турнепса, в славный совхоз «Фёдоровское»!
Покорно едем на турнепс. Бескрайнее поле, покрытое полуметровыми сорняками.
Получили ржавые тупые ножи — и вперёд, за славой и орденами.
Все вяло топчутся на месте, только один парнишка, высокий и худой, с непропорционально длинными руками и ногами, резво берётся за дело — и минуты не прошло, как он удалился от основной массы нашего героического отряда метров на пятнадцать — только сорняки в разные стороны летят, будто из под ножей комбайна.
— Во даёт! — восхищённо удивляется симпатичная девица с экономического факультета.
— Да это Эртэшник, — лениво цедит её кавалер, в очках — по виду — типичный ботаник, — На РТ каких только чудиков не принимают.
Ну, раз парнишка свой — тогда подключимся к процессу.
Становлюсь чуть правее энтузиаста и начинаю пропалывать чёртов овощ, стремясь догнать лидера. Удаётся сделать это только через час, истекая потом, на противоположном краю поля.
— Лёха-каратист, — тяжело дыша, представляется новый товарищ.
— Ну, а я тогда — Андрюха-шахматист, — острю я в ответ и пожимаю протянутую потную ладонь, — Кстати, а чего это мы так ломанулись то?
— Ты что — Джека Лондона не читал, что ли? — искренне удивляется Лёха, — Ну, помнишь в "Смоке и Малыше" — "быстрые долгие переходы и долгие привалы"? Мы то сейчас минут сорок в тенёчке поваляемся, а эти уроды всё это время на солнышке жарится будут. Логично ведь?
Соглашаюсь, что логика действительно присутствует. Новый знакомый оказывается записным болтуном и законченным романтиком, поступившим в Горный сугубо по идейным соображениям.
Минут двадцать Лёха треплется о своей любви к путешествиям, о желании объехать весь мир вдоль и поперёк, о каком-то там ветре странствий и тому подобных глупостях. И ещё минут десять — о карате — надо же, действительно оказался каратистом — редкость для тех времён нешуточная.
— Как ты к футболу, кстати, относишься? — интересуется новый приятель.
Отвечаю, что, мол, нормально отношусь, как все, только играю не очень, да и редко к тому же.
— Давай тогда на «Зенит» сходим? Согласен? Ну, тогда давай в субботу на «Петроградке» встречаемся. Не опаздывай. Билеты я заранее куплю.
В субботу встречаемся ровно в три.
— Слышь, Лёха, а чего это мы в такую рань состыковались? Футбол то в восемь только?
— Ну, ты прямо как маленький. А портвейну достать, а выпить-поболтать? — Непритворно удивляется Лёха.
Мысль о портвейне мне как-то в голову не приходила. Вообще то мы на футбол собирались.
Приятель быстро о чём-то консультируется с незнакомыми мне пацанами и радостно объявляет:
— На Зелениной «Агдам» продают. Полетели по быстрому, говорят — достать реально.
Летим по быстрому. Стоим в очереди, потом лезем без очереди, Лёха успевает заехать кому-то в глаз. Но портвейн достаём — целых три бутылки.
Интересуюсь — зачем так много.
— «Агдам» — вино для дам, философски заявляет Лёха, — Три — то, что надо: одну — до матча, другую — в процессе, третью — после. Железная логика?
Конечно, железная, чего уж там.
