Так он и сделал.
Агабазян, пришлепнув печатью несколько бумаг, по соображениям Тммофей Игнатьевича – штук тридцать, разложила их по конвертам и куда-то понесла.
Настя же взялась за телефонную трубку.
– Красновского можно? – спросила она, и в голосе было чутко уловленное домовым волнение. – Нет? А когда будет? Ничего не передавайте, я ему сама позвоню…
Так Тимофей Игнатьевич узнал нужную фамилию – «Красновский». И тут же спросил взобравшегося в кабинет Бартера, кто это такой.
– Красновский – это дистрибьютор, – объяснил Бартер. – Мы его знаем, он раньше сюда часто приходил.
– А где бы его сыскать?
– Где угодно. У дистрибьюторов может даже не быть своего офиса, – с некоторым презрением объяснил Бартер. – Он может с квартиры работать.
– Это как?
– Ну, комп у него дома, факс, выделенка. Офис ему и не нужен – подчиненных нет, никого он у себя не принимает.
– А как бы эту квартиру сыскать?
Офисный задумался.
– Нужно поднять договоры. Там где-то есть его юридический адрес. Может, это адрес квартиры и есть.
Поднимать договоры пришлось уже поздно вечером, когда люди ушли. И тут Тимофей Игнатьевич прямо залюбовался Бартером – тот шустро бегал по компьютерной клавиатуре, вытаскивал на экран всякие загадочные слова, быстренько менял их, наконец, нажал что-то такое, от чего заворчал принтер.
– Придержи бумагу, дед, а то на пол свалится. Вон он, твой адрес.
Тимофей Игнатьевич поймал большой плотный лист.
– Но это юридический адрес, – добавил Бартер. – Там, может, вовсе и не он живет, а родители.
– Прочитай внятно, – попросил Тимофей Игнатьевич.
У него не было особой нужды в грамоте. Если припекало – весь дом бегал к Евсею Карповичу, норовистому домовому дедушке, который на старости лет пристрастился к компьютеру, и он ловко складывал из букв слова. Но где тот дом и где тот Евсей Карпович? Оставалось лишь вздохнуть…
– Эн Ю Красновский, – прочитал офисный. – Улица Архипова, восемь. Это тут неподалеку.
– А квартира?
– Восемь – и все, – Бартер сам удивился. – Не может быть, чтобы он под офис особняк снял! Непохоже, чтобы у него деньги водились! Денежный человек в таких куртейках по морозу не бегает!
– А в чем?
– В дубленке или в пальто. Это понимать надо!
– Хорошо, что небогатый. Богатый примется нос крутить – мол, мне и девку с хорошим приданым подавай. А небогатому моя Настя как раз пара, – так разумно рассудил Тимофей Игнатьевич.
– Заботишься ты о ней…
– Хозяйка же! И сливочками балует, и конфетами. И рыбные консервы недавно давала.
– Да-а, сливочки…
Офисный несколько загрустил, сидя на картонном коробке от скрепок.
Тимофей Игнатьевич посмотрел на него и удивился. Казалось бы, на хорошем месте трудится, званием своим гордится, в бумажках разбирается. А живет как-то странно…
Тимофей Игнатьевич привык к стародавнему уюту. Домовые и домовихи каждый лоскуток, каждое зернышко прибирали и в свое тайное хозяйство волокли. У иной домовихи жилище было крошечным, зато мягким и теплым, тут меха клочок пристроен – лапы в нем греть, тут шерстяная варежка – в ней хорошо маленьких спать укладывать, тут мешочек с крупами – на нем и сидеть можно, он под задницу округло подстраивается. Сам Тимофей Игнатьевич свое прежнее жилье обустроил – всему дому на зависть. А у офисного – две пустые коробки от скрепок да стопочка бумажных салфеток – вместо постели. И по стенке – бумажки-липучки с фамилиями, телефонными номерами и всякими загогулинами. Ни тепла, ни припасов… Зато называется – «кабинет»!
– Слушай-ка, Бартерка. Ты помоги мне эту улицу Архипова сыскать, а я в долгу не останусь. Я тебе с хозяйкой потом гостинцев пришлю. И есть у меня лоскут большой – подарю, будет одеяло. Там, в сумке, я подкладку подпорол, буду понемногу за подкладку класть, а ты знай доставай.
Сговорились?
– Одеяло нельзя, – офисный сделался не просто строг, а суров. – президент увидит – с места сгонит. Одеялу в кабинете не место. А гостинцы… Это бы неплохо…
– Чем же с вами, с офисными, расплачиваются? Вот я, скажем, без подручного управляюсь. А у кого подручные – те их кормят-поят, заботятся, чтобы в тепле и в чистоте жили. Как подручный в возраст войдет, и если еще благонравного поведения, – сваху зовут, женят его. А у вас как?
– Женят? – тут офисный явно заинтересовался.
– Ну да, и ставят самостоятельным домовым дедушкой в хорошее хозяйство.
Так чем расплачиваются, я спрашиваю?
– Должность новую дают, – буркнул Бартер. – Более престижную. Вот назначат меня старшим менеджером – меня младшие менеджеры будут слушаться.
– Слушаться – а дальше? Что ты им велишь делать?
– Делать? За бумагами смотреть, чтобы не потерялись, за скрепками, за папками, ножницы вот еще все время пропадают…
– А потом, когда тебя женят? Когда детки пойдут? Вот тут их и будешь растить? – Тимофей Игнатьевич обвел лапой убогое жилище офисного. – И растворимым кофе выпаивать?!
Бартер нехорошо на него глянул, но спорить не стал.
– Так доведешь? – спросил Тимофей Игнатьевич.
– Доведу уж. Только как ты потом обратно к хозяйке добираться будешь?
– Сперва – сюда, потом в хозяйской сумке поеду.
– Тебя сюда так просто не пустят, у нас секьюрити. Охрана, то есть.
– Так то – для людей.
– У нас и свое есть, батя у меня в нем служит.
– Так ты же и проведешь обратно! – обрадовался Тимофей Игнатьевич. – А потом в гости ко мне съездишь. Я тебя уж так приму! Припасов у меня – и круп, и печенья, и сухариков маковых заготовлено! Молочком напою, сливочками побалую! На мягком спать уложу! А хочешь – переходи ко мне в подручные.
– Я подумаю, – туманно ответил Бартер.
* * *
Улица Архипова оказалась неимоверно длинной. Бартер знал, где ее конец, а она еще имела начало. И там, в начале, стояли одноэтажные домишки, каждый – на одну семью. К утру лишь добрались до желанного дома номер восемь. И то – знакомый автомобильный, служивший у таксиста, помог.
– Знаешь, дед, ты сперва подумай, а потом этого Эн Ю Красновского в женихи заманивай, – посоветовал офисный. – Смотри, живет непонятно где, в нищете, а твоя хозяйка все же в офисе трудится, свою квартиру имеет. И у нее перспектива.
– Не положено! – отрубил Тимофей Игнатьевич. – Назван в челобитной раб Божий Николай – стало быть, я и должен привести к ней Николая, хоть за шиворот!
– Так эти челобитные когда придумали? При царе Горохе! Тогда все иначе было. И еще, дед. Ты ведь челобитную в каком виде принял?
