ГЛАВА 20
Мир был не таким, как раньше. Это я чувствовала, такой вкус ощущала во рту, когда мы мчались сквозь Ничто.
Я пока не была готова назвать это Техасом. Чтобы назвать место, в нем должно было находиться что-то. Причина называть это место. Но я не могла придумать причину, по которой кто-то остался бы здесь, если бы у них не было другого выбора, не говоря уже о том, почему они должны были утруждать себя, придумывая название.
Грустно было то, что раньше это действительно было чем-то. Так говорили люди, когда натыкались на старые дороги и развалины. Говорили, что это было частью того, каким мир был раньше. Никто, казалось, не знал намного больше, чем это. Никто не знал, что случилось с миром и почему. Но если я приглядывалась к нему достаточно сильно, то иногда могла представить, как это было раньше.
Осталось несколько кусочков, несколько подсказок о том, как все было: ржавые башни, заросшие дороги — мосты, изношенные до истлевших Т-образных букв. В большинстве зданий, которые мы проходили, не было ни окон, ни дверей. Я могла смотреть спереди и ясно видеть, что было сзади.
Все было мертвым. Теперь от него не осталось ничего, кроме костей. Может, немного сухожилий. Будто кто-то содрал с мира всю кожу — и с этим тоже плохо поработал. Последние следы того, что было раньше, теперь свисали на горизонте. Природа обхватила своими колючими руками то, что осталось — душила, тащила в прах. Через несколько лет все будет так, будто ничего этого никогда не существовало.
Нет, мир уже был не тот, что раньше.
— Эй, урод, у тебя там все в порядке?
Голос Уолтера громко раздался внутри моего шлема. Я подпрыгнула от шума и чуть не упала с байка. Его костлявая талия была единственным, за что мне можно было ухватиться, — и я сжимала его, словно земля была сделана из битого стекла.
— Ой! Что, черт возьми, с тобой не так?
— Извини, ты напугал меня до чертиков.
— Что?
— Я же сказала, ты напугал меня до чертиков!
— Я почти не слышу тебя, дитя. Тебе придется повернуть ручку!
Я пыталась. Это было нелегко, потому что мы ехали со скоростью сорок миль в час по зарослям, а Уолтер не сбавлял скорость перед кочками. Бывали моменты, когда я верила, что мы оторвались от земли.
Моя рука дрожала, когда я коснулась края шлема — шлема, который был слишком велик для меня и пах так, будто последние тридцать лет бродил в бочке с потом. Уолтер встроил маленькую систему внутренней связи в наши шлемы: набор динамиков, приклеенных возле рта и левого уха, подключенных проводом к распределительному щиту сбоку мотоцикла.
Это было уродливо, и связь прерывалась почти каждое второе слово. Но байк был таким громким, что я не думала, что мы смогли бы услышать друг друга без него.
Когда мне удалось найти импровизированный регулятор, он не повернулся. Он сильно раскачивался из стороны в сторону и намекал, что вот-вот выскочит из сустава, но это никак не влияло на громкость.
Из чего он вообще был сделан? Кнопки? Это была стопка кнопок, приклеенных к какой-то ручке?
Ради бога, Уолтер.
— Думаю, он уже повернут!
— Что?
— Думаю, он уже повернут!
— Нет, нет, ты должна повернуть его. Вот так.
Я не слышала, что дальше говорил Уолтер. Как только он убрал руку с тормоза, мы свернули в сторону ближайшего мескитового дерева. Не было ни одного квадратного дюйма этой штуки, которая не была бы полностью покрыта шипами — шипами, достаточно сильными, чтобы пробить стекло, размером примерно с мой зрачок.
Я кричала Уолтеру, чтобы тот положил свои руки обратно на руль.
Он это сделал, и мы ехали на краю колес столько, сколько ему было нужно, чтобы выровнять нас. Я не могла измерить это в секундах, но могла сказать, что у меня было достаточно времени, чтобы прокричать полный абзац ругательств.
— Эй, ну вот! Похоже, ты нашла громкость, — рассмеялся Уолтер.
Мои легкие полностью опустились в таз, и я больше не ощущала своих ног. Я сомневалась, что мой голос когда-нибудь вернется.
— Просто езжай, — выдавила я.
— Что?
Не было смысла. Уолтер мог слышать так же хорошо, как камень мог плавать. Я протянула руку через его плечо и махнула в сторону туманных зданий вдалеке, давая ему то, что я считала сигналом, чтобы он поторопился, черт возьми.
Но вместо этого он замедлился и начал рассказывать историю:
— Да, думаю, что все это здесь когда-то было таким. Сотни и сотни зданий. Вот почему холмы все плоские сверху, — Уолтер убрал руку с тормоза, чтобы показать жест, и байк сел на заднее колесо. — Что ты творишь? Боже, дитя!
— Держи руки на руле, старик, — ответила я.
— Ты выжимаешь из меня все дыхание, и я не могу тебе что-то рассказать. Ты хотела, чтобы я рассказал тебе кое-что, верно? Ну, тогда заткнись и слушай. Нужно быть осторожной, заходя в места с большим количеством зданий, — говорит Уолтер, — потому что там обычно полно ботов.
— Боты?
— Нет, боты. Прочисти уши. У вас есть боты в Мире Уродов?
— У нас их много, они…
— Да, я не догадывался. Боты — это машины, ясно? Некоторые из них совсем простые — как квадрат на колесах. У некоторых есть руки и ноги, и они ходят, как люди. Что, по-моему, чертовски жутко, — его вздох громко потрескивал в коммуникаторе. — Большинство из них не беспокоит, но есть такие, которые тебя убьют. В них встроено оружие — настоящее противное оружие. И если ты не будешь осторожна, они… — его слова перешли в ворчание, — а, только не заходи ни в какие здания без моего разрешения, хорошо? Просто слушай меня, и все будет хорошо.
— Это произошло в Далласе? — сказала я достаточно громко, чтобы даже заложенные уши Уолтера услышали. — Вы все зашли в здание, и вас не послушали?
Он услышал меня. Я точно знала, что он меня услышал, потому что на мгновение он замолк. Затем он поменял тему:
— Знаешь лучшее место, где можно добыть качественную экипировку? Больницы. Находишь любое старое захудалое место с красным крестом на нем, и оно всегда будет, стоит посмотреть…
Уолтер не расскажет мне о том, что произошло в Далласе. Каждый раз, когда я спрашивала, он менял тему. Или полностью игнорировал меня. Как минимум один раз он проглотил полпачки таблеток — наверное, потому, что лучше провел бы ночь с головой в ведре, чем отвечал на мои вопросы.
Что бы ни случилось с парнями в Далласе, я все больше убеждалась, что это была вина Уолтера. Вот почему он напивался каждую ночь и делал такие идиотски опасные вещи. Он скорее напился бы до смерти, чем открылся и рассказал об этом. Но я должна была спросить.
Я не могла не надеяться, что когда-нибудь он мне расскажет.
* * *
— Что именно мы здесь делаем?
— Не разговаривай со мной, урод, — фыркнул Уолтер. — Я пытаюсь сосредоточиться.
На чем он концентрировался, я понятия не имела.
Мы оставили байк примерно в полумиле от города. Уолтер втиснул его в заросли высоких колючих сорняков. Затем он заставил меня прикрыть то, что осталось видным, еще более колючими ветвями. Он не дал никаких указаний, кроме того, что я должна вытащить голову из задницы и использовать ее.
Когда я сказала, что человеческая голова не могла поместиться в собственном заду, Уолтер с усмешкой ответил:
— Хочешь поспорить, уродка?
Я не хотела.
Так что я закончила прикрывать байк и следовала за ним пыльные полмили в город.
Город был неподходящим словом. Город был местом, полным людей, шума и света. Я стояла в костях города: свет был выключен, улицы были тихими, и люди, скорее всего, были мертвы. Единственным, что осталось в движении, был большой столб дыма.
Он поднимался откуда-то из центра зданий, и это был один из самых черных дымов, которые я когда-либо видела.
