На невидимом фронте обучения солдат гердосского гарнизона, подготовки технических средств, заготовки амуниции и провизии полковник бился один, в то время как правитель колонии только и сделал, что перепоручил свои задачи ленивым, медлительным дармоедам-чиновникам, главных из которых сейчас и тащил на совет, поскольку сам не мог дать вразумительного ответа ни по одному из важных вопросов.
В первой карете небывало большого по меркам колонии кортежа ехали сам сиятельный граф, его противный секретарь – незаменимый специалист по сплетням, наветам и доносам, – а также казначей, не оставлявший надежды хотя бы в дороге убедить правителя, что война – очень накладное предприятие с непредсказуемыми потерями и сомнительными шансами на превосходящую расходы прибыль. Во втором экипаже важно восседали четверо мрачных полковников, командиры денборгских полков. В третьей карете дремали штатские чины, которых прихватили с собой так, на всякий случай: начальник порта; главный интендант колонии, на чьи плечи в случае победоносного шествия по чужим землям выпала бы ответственная задача перевезти в Денборг все награбленное добро; и специально приглашенный из Геркании картограф. Четвертая карета скорее выполняла функцию грузовой повозки, она была доверху забита всякими мелочами, делающими путешествие не столь некомфортным.
Вся эта кавалькада, напоминавшая более похоронную процессию, двигалась слишком медленно, поскольку кучера боялись в темноте проехаться по кочкам и растрясти внушительные телеса важных господ. Из-за этого генерал-губернатор со свитой прибыл в расположение войск лишь к двум часам ночи, то есть на полчаса позже установленного Шриттвиннером срока.
Как только Штелер выбрался из седла, а его ноги коснулись земли, на коменданта напала дремота. Он даже немного позавидовал низшим чинам, которым не нужно было сейчас тащиться в штабную палатку и до самого утра быть свидетелями незабываемого зрелища: словесной битвы мужлана-солдафона с лучшими представителями избалованной, изнеженной и незаслуженно амбициозной колониальной знати. Штелер даже посочувствовал выскочке-майору, которого в душе ненавидел. Его должна была стереть в порошок, уничтожить как военная, так и придворная кодла, если, конечно, сиятельный граф не соизволит вовремя произнести перед своей элитной сворой кулуарных героев-лизоблюдов магическое заклинание: «Фу!»
В штабной палатке было тесно, в ней едва помещался стол, на котором лежала собственноручно начерченная майором карта приграничных герканских земель и упрощенный схематический рисунок филанийской колонии, а еще – четырнадцать человек – участников судьбоносного совета. Зашедшему в палатку последним Штелеру нашлось место лишь у входа.
– Господа, война начнется в пять часов утра, то есть менее чем через три часа! – Майор Шриттвиннер, по личному распоряжению генерал-губернатора ведущий военный совет в полевых условиях, сразу взял быка за рога и поставил присутствующих перед фактом. – Все недовольства потом, сейчас же приступим к делу!
По рядам присутствующих мгновенно пронесся ропот, но стоило лишь графу щелкнуть пальцами, как он мгновенно затих.
– И еще, господа, совет военный, а у нас тут чересчур много штатских набежало… – Майор сделал паузу, давая понять, что присутствие некоторых персон крайне нежелательно, однако никто из чиновников не сдвинулся с места. – Выражусь яснее всех, кто не при эполетах, прошу на выход!
Собравшиеся зашумели, громче всех возмущался казначей, с пеной у рта утверждавший, что должное финансирование важнее всех стратегических и тактических маневров, вместе взятых. Генерал-губернатор на этот раз промолчал, наслаждаясь зрелищем того, как беснуется шайка его придворных, терзая в гневных выпадах майорскую плоть. Лишь когда щеки майора Шриттвиннера стали пунцовыми, а тяжелый кулак сжался и вот-вот должен был ударить по столу, сиятельный граф величественно, как настоящий король, приказал всем штатским удалиться.
После этого в штабной палатке стало куда спокойнее и намного легче дышать. Генерал-губернатор, пятеро полковников, включая Штелера, и трое майоров заняли места вокруг стола и стали с нетерпением ожидать, чем же их порадует полководец-самозванец.
– Господа, не буду таить, положение наше прескверное, – уверенно обратился к оставшимся офицерам Анри, несмотря на явный недоброжелательный настрой аудитории. – Как вам уже сообщил Его Сиятельство, наш король приказал в кратчайший срок начать боевые действия против соседствующей с нами филанийской колонии и поднять герканский флаг над Марсолой, Дергом и прочими населенными пунктами неприятеля. Приказ Его Величества – закон и обсуждению не подлежит, поэтому все ваши разумные аргументы, что мы не готовы к войне, прошу оставить при себе!
– Давайте без прелюдий, майор! Мы с вами не на балу и не средь судейских крючкотворцев. Говорите по существу! – произнес полковник Квингер, командир первого денборгского кавалерийского полка.
Штелер искренне позавидовал своему коллеге, тот был не в курсе «особых полномочий» майора, поэтому мог позволить себе разговаривать с порученцем короля, как с обычным, младшим по чину офицером. Хотя, с другой стороны, Шриттвиннер не любил, когда его не слушают, а что еще хуже перебивают и перечат, он мог как морально, так и физически раздавить полковника прямо на месте, несмотря на его седины, награды и эполеты.
– По существу? Извольте, полковник, – Анри проявил завидную выдержку и благосклонно отнесся к желанию присутствующих не тратить время на лишние разговоры. – Вообще-то начало кампании планировалось только через три дня, но в связи с тем, что до меня дошла информация о возможном раскрытии филанийской разведкой наших намерений, нужно выступать немедленно, чтобы противник не успел предпринять шаги по укреплению своих позиций.
– Позвольте узнать, господин майор, какая такая информация достигла ваших ушей и каким путем, конечно, если это не военная тайна? – произнес генерал-губернатор пренебрежительно и надменно.
– Никакой тайны нет, Ваше Сиятельство, – мгновенно парировал Анри, предвидевший этот вопрос и знавший, как быстро вернуть разговор в нужное русло. – На будущее я попросил бы вас больше заниматься практической реализацией моих «советов» лично и меньше перепоручать конкретные шаги вашему окружению. Я не знаю, кто из ваших слуг не умеет держать язык за зубами или вступил в сговор с врагом, но о подготовке к войне сейчас болтает каждый грузчик в порту Денборга. Поэтому я и сказал, что, ВОЗМОЖНО, наши планы стали уже известны неприятелю. Не знаю, как вы, Ваше Сиятельство, но я не хочу рисковать. Не мне объяснять вам, что невыполнение или ненадлежащее выполнение приказа короля по герканским законам приравнивается к измене.
