— Но как… — заикнулся командир.
— Отташите еко в камеру, утром фыпейте из неко фсе сфетения!!
— Но в камере девчонка…
— Сначит, отташите еко к дефчонке!!!
Меня понесли опять, на этот раз совсем уже неаккуратно, то и дело цепляя головой за углы и двери. Потом носки моих туфель протарахтели по лестнице, скрипнули дверные петли и меня, раскачав как мешок, закинули куда-то.
Я шлепнулся как лягушка с башни. Немного полежал, не открывая глаз. Владение конечностями вернулось ко мне по пути от господина Даргана (где-то на третьем ударе о дверь), но афишировать это, после обещания "фыпить ис неко сфетения", совсем не хотелось. У меня могло не оказаться нужной информации… Учитывая, что здесь опасаются "сами знаете кого"… Они-то знают, а я-то нет…
— Что вы сделали с этим несчастным? — раздался над моей многострадальной головой такой милый и родной голос… Ласковые ручки схватили меня, затормошили и перевернули на спину… Наступила долгая пауза. Очень уж долгая… Я открыл глаза. Принцесса стояла около меня на коленях с видом каменной статуи, изображающей Удивление.
— Эрих? — моргнула Ана, — Это ты?
… А, ну да. Волосы. Она ведь последний раз видела меня не лохматым (шляпа потерялась после удара и все упрятанные под нее пряди рассыпались) и седым, а чернявым и причесанным.
— Это я, — проговорил я отчего-то запнувшимся языком, глядя в красивые заплаканные глаза…
Следующий примерно час был наполнен рыданием на моей скоро промокшей груди, вялыми попытками побить меня за то, что не спас, не уберег, не воспрепятствовал, рассказами о том, как тут темно и страшно, чего именно требовали от нее похитители, что бы она сделала с ними, окажись у нее под рукой топор, пила и газовая горелка… В конце концов Ана утомилась. Я, как пострадавший дважды, был уложен на кровать, с угрозой расправы в случае если попытаюсь хотя бы приподнять голову. На лбу лежала тряпочка, оторванная от нижней юбки принцессы и намоченная под краном.
Да, камера была благоустроенная, не чета сектантской: бетонный пол, в который вмурованы стол, табурет и кровать, справа — дверь, за бетонной перегородкой прямо напротив двери — раковина и унитаз. В потолке тускло светит электрическая лампочка. Цивилизация… Дверь, соответственно, тоже: обитая железом, с глазком и дверкой для пищи. Такую изнутри не откроешь…
Тряпочка приятно холодила гудящую с самого утра голову, сестра милосердия по имени Ана сидела на краешке кровать, держа меня за руку. Я машинально гладил ее пальчики, анализируя ситуацию. Ситуация была препаршивой. Ключ-напитка и мела нет, дверь не открыть. Остается сидеть и ждать, когда за нами придут. Тут они обнаружат неприятный огнестрельный сюрприз, который я уже извлек из мешочка и спрятал под подушку. Ана была совершенно спокойна, считая, что теперь, когда я прибыл ей на помощь с крупнокалиберным заменителем рыцарского меча, выбраться отсюда — раз плюнуть. Я не разубеждал ее… Выход виделся только один: дождаться прихода выбивателей сведений (похоже, мысль о неприятии господином Дарганом насилия была в корне ошибочной) и открыть огонь. Короткий и емкий план действий под кодовым названием: "Авось да получиться чего-нибудь".
— Эрих, — коснулась моего плеча принцесса, — можно сказать тебе одну вещь… Очень важную вещь.
— Ту, что хотела сказать в поезде? — лениво уточнил я, не открывая глаз.
— Да. Я люблю тебя.
Тряпка шлепнулась мне на колени, когда я сел. Вот это заявление!!! А я-то с ног сбивался всю дорогу, чтобы ни в коем случае не смутить ее. А с другой стороны… Только болван вроде меня не мог заметить этого раньше. Хотя бы ее возмущения по поводу моих гнусных и развратных поцелуев в щечку с разнообразным женским полом. Да она просто ревновала… Тут Ана прервала мои запоздалые догадки, силой уложив обратно.
— Не вставай и слушай. Ты мне сразу понравился. Ты — не как все остальные мужчины. Такой… загадочный… Волнующий… Надежный как скала, женщина рядом с тобой всегда будет чувствовать себя в безопасности…
…Это я-то?? Принцесса определенно вообразила, что оказалась на месте героинь любовных романов. Ну как же: загадочный и романтичный красавец, стройный и мускулистый, легко побивающий толпы врагов одним ударом табуретки… Но я ведь не такой! Единственное, что во мне красивого — это волосы… и те сегодня превратились в парик старой ведьмы… Нужно хотя бы попытаться объяснить, что она приняла меня за другого…
— Э… — открыл я рот, собираясь начать возражать.
— …ты красив, что бы ты не думал о себе, красив внутренней красотой, — принцесса даже не обратила на меня внимания, — привлекающей любую женщину…
— Э… — повторил я попытку.
— … конечно, ты скажешь, что мы — из разных социальных слоев, я принцесса, а ты — из другого мира…
— Э… — никакой реакции…
— …ведь сколько влюбленных обрели счастье, невзирая на преграды, отделявшие их друг от друга…
— Э… — бесполезно. Монолог Аны собеседника не предусматривал.
— …дом, деньги, работа, все не главное. Главное — быть всегда вместе с любимым…
Я закрыл рот. Аргументы против того чтобы нам быть вместе кончились. Принцесса их все отмела как несущественные. Все кроме одного…
— Ана, — удалось мне заговорить когда принцесса выдохлась и замолчала, — все замечательно, все прекрасно, любовь — чудесное чувство. Пойми только одно: я бродяга с полууголовным прошлым и абсолютно без всякого будущего… Это тебя, как я понял, не волнует… Но подумай о такой вещи: как мы можем быть вместе, если через день я могу навсегда исчезнуть из этого мира?
— Возьми меня с собой, а? — сложила руки на груди Ана.
— Куда?? Даже если бы я мог, ты представляешь, что тебя ждет? Для меня это не приключение, это проклятие… Сейчас ты — принцесса, с какими-никакими знаниями о мире, с деньгами и документами. В другом мире ты — никто, бродяга без пищи и крыши над головой…
— Я готова! Лишь бы быть с тобой.
— Ана… — логика на влюбленных не действовала никогда, но попробовать-то можно, — кто я такой? Я — человек, который может в любую секунду забыть, кто ты такая, из милого человека, которого ты знаешь, стать кровожадным маньяком. И, самое главное: я не могу взять тебя с собой, просто не умею…
— Ты просто не хочешь!! — залилась слезами Ана. — Ты меня не любишь!!!
Она упала мне на грудь и опять вымочила только-только высохшую рубашку. Ну что ты будешь делать. Никогда в жизни в меня еще не влюблялись наивные девочки. Как бы ее охладить помягче? Скажешь, что любишь: будет надеяться. Скажешь, что не любишь: утопит в слезах.
