— Разумно, — ответил Шелк.
Полгара извлекла из своих запасов буханку черного хлеба и большой кусок сыру и передала их остролицему драснийцу.
— Откуда ты едешь, дружок? — спросил Шелк, подходя к камню.
— Я был в Аккаде — это в Катакоре, — ответил человек, пожирая глазами сыр и хлеб. — Я глава отдела общественных работ — ну, там стены, мосты, улицы — все такое. Взятки давали не слишком роскошные, но на жизнь хватало. В общем, я выбрался оттуда за несколько часов до того, как пришел Менх со своими демонами.
Шелк положил на камень еду и взял деньги. Затем отошел.
— Я слышал, Аккад уже давно сдался.
Мельсенец почти бегом приблизился к камню, схватив хлеб с сыром, впился в снедь зубами.
— Я прятался в горах, — ответил он, жуя.
— Ашаба разве не там? — Голос Сади звучал равнодушно.
Мельсенец, с трудом проглотив еду, кивнул.
— Поэтому я в конце концов ушел и оттуда, — произнес он, снова запихивая в рот большой кусок хлеба. — Там кругом полно огромных диких собак — уродов величиной с коня — и банд карандийцев, убивающих всех, кто им попадется. Их мне удалось бы избежать, но в Ашабе происходит что-то ужасное. Из замка раздаются душераздирающие звуки, а ночью небо озаряется странным светом. Я не мог выдержать этого и сбежал. — Он жадно вздохнул, откусывая новую порцию хлеба. — Еще месяц назад я на хлеб и сыр смотреть бы не стал. А теперь это просто пиршество.
— Голод — лучшая приправа, — припомнил Шелк старинное изречение.
— Истинная правда.
— Почему ты не остался в Венне? Разве ты не знал, что в Мал-Зэте чума?
Мельсенец поежился.
— То, что происходит в Венне, еще хуже событий в Катакоре или Мал-Зэте, — ответил он. — Я от этого стал совершенно ненормальным. Я инженер. Что я могу знать о демонах, о новых богах и о колдовстве? Дайте мне камней, леса и извести, небольшую взятку — и с меня довольно.
— Новые боги? — спросил Шелк. — Кто говорил о новых богах?
— Чандимы. Ты о них что-нибудь слышал?
— Ими командует Урвон?
— Сейчас, по-моему, ими никто не командует, уж больно они разошлись. Урвона никто не видел больше месяца — даже люди в Мал-Яске. Чандимы полностью вышли из-под контроля. Они возводят алтари прямо на полях и приносят двойные жертвы: одну — сердцу Торака, а другую — этому новому ангараканскому богу; у того, кто не поклоняется обоим алтарям, вырезают сердце прямо на месте.
— Понятно, почему ты держишься подальше от Венны, — усмехнулся Шелк. — Как они называют своего нового бога?
— По-моему, никак. Они обращаются к нему: «Новый бог Ангарака, приди на смену Тораку и отомсти Богоубийце ужасной местью».
— Это про тебя, — шепнула Бархотка Гариону.
— В Венне идет открытая война, — продолжал мельсенец, — и я советую вам обходить это место стороной.
— Война?
— Внутри самой церкви. Чандимы убивают всех старых гролимов — тех, кто по-прежнему верен Тораку. Церковная гвардия разделилась — и они выходят на равнины и воюют друг с другом, если не мародерствуют по деревням, сжигая фермы и вырезая целые селения. Можно подумать, что Венна сошла с ума. Появиться там равносильно смерти. Вас остановят и спросят, какому богу вы молитесь, и неправильный ответ будет стоить вам жизни. — Он замолчал, продолжая жевать. — Вы не слышали о каком-нибудь спокойном и безопасном местечке? — жалобно спросил он.
— Попробуйте проехать на побережье, — предложил Шелк. — В Мал-Абад или, может, в Мал-Камат.
— А вы куда направляетесь?
— На север, к реке, а потом попытаемся нанять корабль, который перевезет нас к Пенн-Дейку.
— Вы там недолго пробудете в безопасности, друзья мои. Если туда не доберется чума раньше, чем демоны Менха, там появятся сумасшедшие гролимы или гвардейцы из Венны.
— Мы не собираемся там задерживаться, — сообщил ему Шелк. — Дальше мы направляемся через Дельчин на Мейг-Ренн, а затем в Маган.
— Это далеко.
— Если нужно, мы доберемся до Гандахара, чтобы быть подальше от демонов, чумы и сумасшедших гролимов. В крайнем случае мы спрячемся в стаде слонов. Слоны — это не так уж страшно.
Мельсенец улыбнулся.
— Спасибо за еду, — сказал он, засовывая остатки хлеба и сыра за пазуху. — Удачи вам в Гандахаре.
— И тебе того же на побережье, — ответил Шелк. Они проводили мельсенца взглядом.
— Зачем ты взял у него деньги, Хелдар? — с любопытством спросил Эрионд. — Я думал, мы просто дадим ему поесть.
— Неожиданные и необъяснимые акты милосердия заседают у людей в голове, Эрионд, и любопытство превосходит благодарность. Я взял у него деньги, чтобы быть уверенным — завтра он не опишет наши приметы каким-нибудь любопытным солдатам.
— Ах, — печально произнес мальчик, — как плохо устроен мир, правда?
— Как говорит Сади, не я создал мир; я лишь пытаюсь в нем жить.
— Ну и что ты думаешь? — обратился Белгарат к жонглеру.
Фельдегаст прищурился, глядя на горизонт.
— Вы твердо намерены проехать прямо через Венну — мимо Мал-Яска и так далее?
— У нас нет выбора. Нам скорее надо попасть в Ашабу.
— Ну, если вы твердо решили, кажется, я могу вам помочь, — кивнул Фельдегаст.
— Хорошо, — сказал Белгарат. — Тогда — в путь.
Гарион недоумевал, почему дед так откровенен с человеком, с которым едва знаком? Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался: что-то здесь не так.
День начал клониться к вечеру, когда они доехали до Мал-Рэкута — мрачного города-крепости на берегу мутной реки. За высокими стенами виднелись черные башни. Снаружи собралась большая толпа людей, уговаривающих горожан пустить их, но городские ворота были заперты, а у бойниц стояли стрелки, угрожающе натянув направленные на собравшихся внизу беженцев луки.
— Вот вам и ответ на вопрос, не так ли? — произнес Гарион, когда вся компания остановилась на вершине холма неподалеку от охваченного страхом города. — Нечто в этом роде я и ожидал увидеть, — сказал он. — У нас в Мал-Рэкуте никаких дел нет, так что не будем лезть на рожон.
В тот вечер они поставили палатки под сенью кедровой рощи на берегу реки. Небо, которое было голубым и безоблачным, когда они приехали в Маллорею, после заката солнца стало угрожающе серым, до них донеслись раскаты грома, а среди туч на западе несколько раз промелькнула молния.
После ужина Дарник и Тоф вышли из рощицы осмотреться и вернулись с мрачными лицами.
— Боюсь, что мы вступаем в полосу непогоды, — сообщил кузнец. — Она просто носится в воздухе.
— Терпеть не могу ездить верхом в дождь, — пожаловался Шелк.
— Как и большинство людей, принц Хелдар, — ответил Фельдегаст. — Но в плохую погоду, как правило, сидят дома; а если этот голодный путешественник, которого мы встретили днем, сказал нам правду, то не очень-то нам нужно встречаться с той публикой, что разъезжает по Венне в хорошую погоду.
