— Он говорил о чандимах, — произнес Сади, нахмурившись. — Кто они такие?
— Чандимы — это орден гролимской церкви, — ответил ему Белгарат. — Когда Торак построил Хтол-Мишрак, он обратил некоторых гролимов в сторожевых псов. После Во-Мимбра, когда Торак был погружен в сон, Урвон снова превратил половину из них в людей. Те, кто обрел человеческий облик, обладают волшебной силой и могут общаться с теми, кто остался псами. Они тесно связаны друг с другом — как стая диких собак — и фанатично преданы Урвону.
— На них-то главным образом и держится власть Урвона, — добавил Фельдегаст. — Их привычное занятие — плести заговоры друг против друга и тех, кто ими повелевает. Но чандимы Урвона уже пять веков поддерживают согласие среди маллорейских гролимов.
— А церковная гвардия? — спросил Сади. — В ней — чандимы или тоже гролимы?
— По-разному, — ответил Белгарат. — Среди них, конечно, есть гролимы, но большинство — маллорейские ангараканцы. Их набрали еще до Во-Мимбра как телохранителей Торака.
— Зачем богу понадобились телохранители?
— Я сам этого никогда не мог понять, — признался старик. — Но как бы там ни было, они остались и после Во-Мимбра — и новые, и ветераны, получившие раны в боях, и отосланные домой. Урвон убедил их, что выступает от лица Торака, и теперь они к его услугам. Потом набрали еще молодых ангараканцев, чтобы восполнить пробелы в рядах. Сначала они лишь охраняли храм, но когда у Урвона возникли трудности с императорами из Мал-Зэта, он решил, что ему необходима поддержка, и сформировал из них армию.
— Хорошо придумано, — заметил Фельдегаст. — Среди чандимов Урвон имеет колдунов, которые держат гролимов в повиновении, а церковные гвардейцы стали силой, способной подавлять возможные протесты простого народа.
— Эти гвардейцы, значит, просто солдаты? — спросил Дарник.
— Не совсем. Скорее рыцари, — ответил Белгарат. — Правда, они далеко не так великолепны. У них, конечно, есть и копья, и шлемы, и щиты, но полагаются они на кольчугу. Одна беда — глупы, как арендийцы. У тех, кто носит стальные доспехи, в голове бывает совершенно пусто — это уж во всем мире так.
Белгарат оглядел Гариона с головы до ног.
— Ты в хорошей форме? — спросил он.
— Не сказал бы, а что?
— Нам, очевидно, предстоит столкновение с гвардейцами, а не с чандимами. Но если для борьбы с ними мы используем наши умственные способности, то шум будет такой, что чандимы налетят, как мошкара на огонь.
Гарион удивленно смотрел на деда.
— Ты шутишь! Я же не Мандореллен!
— Да, ума у тебя побольше, чем у него.
— Я не допущу, чтобы при мне оскорбляли моего рыцаря! — горячо воскликнула Сенедра.
— Сенедра, — рассеянно бросил Белгарат, — замолчи.
— Замолчать?!!
— Ты слышала, что я сказал. — Он так грозно поглядел на нее, что она отступила и спряталась за спину Полгары. — Понимаешь, Гарион, — продолжал старик, — Мандореллен тебя кое-чему научил, и у тебя есть опыт, которого нет у него.
— А доспехи?
— У тебя есть кольчуга.
— Но нет ни шлема, ни щита.
— Я мог бы тебе помочь, Гарион, — предложил Дарник. — У тебя найдется какой-нибудь старый котел, Пол? — спросил он.
— Какого размера?
— Такого, чтобы Гарион мог надеть его на голову.
— Ну это уж слишком! — воскликнул Гарион. — Я не собираюсь напяливать на себя кастрюлю вместо шлема. Я делал это, только когда был мальчишкой.
— Я немного изменю ее форму, — заверил его Дарник. — А из крышки сделаю отличный щит.
Гарион, ворча, ушел прочь.
Бархотка, прищурившись, поглядела на Фельдегаста. Ямочки исчезли с ее щечек.
— Скажите-ка, господин жонглер, — начала она, — почему это странствующему комедианту, который зарабатывает своими выступлениями в придорожных тавернах гроши, так много известно о жизни маллорейских гролимов.
— Я вовсе не так глуп, как это может показаться, госпожа моя, — ответил он. — У меня есть глаза и уши, и я знаю, как ими пользоваться.
— Ты неплохо ушел от ответа, — похвалил его Белгарат.
Жонглер самодовольно ухмыльнулся.
— Я и сам так думаю. Ну да ладно, — продолжал он уже серьезно, — как говорит мой старый друг, если пойдет дождь, мы вряд ли встретимся с чандимами, потому что в плохую погоду псы обычно сидят в конуре. Скорее всего нам повстречаются церковные гвардейцы, потому что рыцарь, будь то арендиец или маллореец, не обращает внимания на дождь, барабанящий по его доспехам. Без сомнения, у нашего короля хватит сил сражаться с любым гвардейцем, но может случиться, что нам попадется не один воин, а целый отряд. Если произойдет такая встреча, помните: когда рыцарь разгонится, ему очень трудно свернуть с пути и изменить направление. Шага в сторону и легкого щелчка по затылку достаточно, чтобы выбить его из седла, а человек в доспехах, если его сбили с лошади, — это все равно что лежащая кверху лапами черепаха.
— Я догадываюсь, ты ведь не раз это проделывал? — тихо спросил Сади.
— Я не всегда был во всем согласен с церковными гвардейцами, — признался Фельдегаст, — и все же я жив и здоров и имею возможность с вами о них беседовать.
Дарник взял у Полгары чугунный котел и сунул его в огонь. Через некоторое время, когда котел раскалился докрасна, Дарник вытащил его из огня толстой палкой, положил на круглый камень лезвие сломанного ножа, а на него — котел. Затем он поднял топор, осмотрел его и занес древко над котелком.
— Сломаешь, — предупредил Шелк. — Чугун слишком хрупок для таких ударов.
— Положись на меня, Шелк, — подмигнув ему, сказал кузнец.
Набрав в легкие побольше воздуха, он начал несильно бить по котлу. И раздался не глухой звук ударов по чугуну, а чистый звон стали, знакомый Гариону с раннего детства. Кузнец искусно перековал котелок в шлем с плоским верхом, острым переносьем и тяжелыми крыльями. Гарион знал, что друг его немного плутует, шепча над шлемом заклинание.
И вот Дарник бросил шлем в ведро с водой, он громко зашипел, окутанный облаком пара. Теперь предстояло превратить крышку в щит, но это было сложной задачей даже для искусного кузнеца. Если ударами молота довести щит до нужного размера, он будет таким тонким, что не сможет отразить даже удар кинжала, не говоря уже о мече или копье. Поразмыслив, кузнец отложил топор в сторону и сделал Тофу едва заметный знак. Великан кивнул, спустился к берегу, вернулся с ведром, полным глины, и опрокинул его прямо на раскаленный щит. Раздалось шипение, и Дарник продолжил работу.
— M-м, Дарник, — сказал Гарион как можно более вежливо, — глиняный щит — это не совсем то, что мне нужно.
Дарник только хмыкнул.
