Глядя на всех этих дам внизу и зная, что они пришли сюда на церемонию встречи, Наталия порадовалась, что надела плащ. Плащ не оттопыривается, как бывает при кринолине, и они сообразят, что она одета не так, как они, но отнесут это за счет удобства дорожной одежды.
«Конечно, ее платье практично только для соблазнения, но что в этом плохого? Я ведь знаю, что Григорий тоже здесь»
Она почувствовала только легкий толчок – капитан Селов произвел посадку так же безупречно, как и в Мясово. Авиаторы освободили перед ней палубу и поручни, а внизу мужчины в гусарских мундирах подняли на руках трап и медленно подносили к ней. Два авиатора «Лешего» у ее ног опустились на колени и, протянув руки, ухватили трап, закрепили его веревками и прицепили направляющие к поручням корабля.
Наталия почти не замечала суеты вокруг себя Подняв вуаль, она приветственно улыбалась. В дальнем конце платформы стоял князь Арзлов и на шаг позади него – Григорий Кролик, высокий и великолепный в своем гусарском мундире Как бронзовый идол какого-то демонического божка аборигенов, Таран Григория стоял на коленях позади своего хозяина. Красная ковровая дорожка между рядами дворян и дворянок шла прямо от нее к Григорию. Вдоль дорожки были выстроены два ряда гусар – удерживать собравшихся на почтительном расстоянии.
Два авиатора «Лешего» опустили трап и привязали направляющие к столбикам в доке. Они встали по стойке «смирно», и один обратился к князю Арзлову:
– Просим разрешения на высадку.
Арзлов сделал шаг вперед и поднял правую руку, как будто не было сорока ярдов между ним и кораблем.
– Охотно даю разрешение. Тасота Наталия, мы вас от души приветствуем во Взорине.
Плавный полет «Лешего» вызвал в Рафиге Хаете и восторг, и отвращение. Деревянный корабль планировал на фоне матового диска луны, как сокол, парящий над пустыней. Рафиру корабль показался прекрасным, и он понимал, что человек в шлеме, видно, очень искусен, если сумел посадить такой большой корабль прямо в центре города.
Рафиг надеялся, что его люди убьют пилота.
Ради его же благополучия.
Как бы прекрасен ни был корабль, он был орудием зла. Магия предназначена для людей. В историях, волшебных, фантастических сказках, на которых вырос Рафиг, рассказывалось о заколдованных коврах, которые умели летать, и о лампах, в которых были заключены джинны. Они всегда были творением злого волшебника, и даже если герой сказки пользовался ими для добра, чтобы победить волшебника, эти творения всегда исчезали вместе со своим творцом. Такие творения – оскорбление для Атаракса, и их следует уничтожать.
«Дост даст нам право разрушать».
На крышу здания, где стоял Рафиг, взобрался Ахтар.
– Крайинский купец уже на подходе. Через пять минут будет тут, у магазина.
– Отлично. – Рафиг наклонился и поднял свой потайной фонарь. – Помнишь, каким сигналом начинать нападение на воздушный корабль?
Лицо Ахтара просияло:
– Две долгие вертикальные вспышки, снизу вверх. Подтверждение: одна в сторону и затем вниз.
– Отлично. – Он отдал кузену фонарь. – Отодвинешь задвижку, поднимешь фонарь и снова задвинешь. Сможешь ведь?
– Да, но такая честь – просигналить атаку – не твоя ли?
– Удостаиваю тебя этой чести, Ахтар. Досту нужны люди, и такая большая ответственность передается только достойному доверия. – Рафиг указал на северо-восток. – Пусть начнут атаку, как только Свилик появится у нас.
Когда Наталии оставалось до земли еще двенадцать футов, вежливые аплодисменты, звучавшие в доке, были прерваны резкими боевыми криками. Из темноты посыпался дождь черных стрел. Приветственные возгласы сменились воплями, люди падали мертвыми или ранеными. Из темноты вверх по холму неслись всадники с кривыми мечами и длинными копьями, и гусары проталкивались через беспорядочную толпу, чтобы задержать их.
Одна стрела просвистела мимо Наталии и впилась, дрожа, в корпус воздушного корабля. Ошеломленная, она остановилась на долю секунды. Один из авиаторов
«Лешего» рванул вверх по трапу: «Спускайтесь, тасо-та!» Его губы шевелились, он кричал ей какие-то указания, но вместо слов изо рта у него полилась кровь. Он перегнулся через веревочное ограждение и упал вниз, под корабль, стрела торчала из его спины.
«Я тут как мишень».
Подобрав юбки, Наталия кинулась изо всех сил вниз по трапу и присела, ее черный плащ создавал ей маскировку.
– Григорий! Я здесь!
Испуганные люди, суетившиеся вокруг нее, развернулись спиной к арке, ведущей во дворец, и мчались мимо нее и корабля. Наталия подняла глаза и увидела смуглого всадника на великолепном черном жеребце, въехавшего в док с дальнего конца. Воин-истануанец увидел ее, что-то прокричал, направил коня к ней и кинул в нее копье с металлическим наконечником.
Заостренный металлический наконечник пробил ее плащ. Она вскрикнула от изумления. Явно решив, что она кричит от боли, всадник наклонился и продолжал втыкать в нее копье, пока оно не вышло с противоположной стороны, прорвав плащ. Тогда он потащил копье назад, поднял его вверх, а вместе с копьем Наталию. Неприкрытая радость на лице воина от одержанной победы сменилась изумлением, когда Наталия протянула левую руку и крепко схватилась за деревянное копье.
Окружающие всегда считали, что способностей к магии у Наталии хватает только на кухонных мужиков и фонарщиков, но она знала и боевые заклинания. Она произнесла заговор, вложив в него весь свой талант и дав выход ярости, гневу и страху.
Деревянную часть копья охватило пламя, и оно вспыхнуло, как будто его поразила молния. Ударной волной ей обожгло руку и ее отбросило, но она удержала слезы.
«Я тасота, мне плакать не положено».
В ночи раздался смертельный крик воина, прижимавшего копье толстым концом к ребрам. Огнем его сбросило с седла, а его правая рука обгорела по плечо. Дымящаяся обугленная конечность упала на платформу рядом с Наталией. Испуганный жеребец умчался так быстро, что она не успела ухватить его за поводья и ускакать на нем. Тело воина упало под ноги толпы и исчезло.
Наталия сбросила свой дымящийся плащ на изуродованную руку.
Другой истануанский всадник заметил ее и начал прокладывать путь к ней через толпу. Он размахивал своим шамширом направо и налево, разгоняя нарядно одетых людей. Дамы в кринолинах натыкались друг на друга и падали. Споткнулась женщина в алом, и в мгновение ока на месте падения неэлегантно замелькало белое исподнее и дрыгающиеся от испуга ноги. Об нее запинались, падали, хватались за бегущих мимо, тянули их вниз, стараясь подняться.
Всадник замедлил темп, и тут раздалась толпа, разделявшая его и Наталию. Он ухмылялся, по кривому лезвию его меча бежал ручеек крови. На мгновение в его глазах она увидела похоть, тут же сменившуюся ненавистью. Жестоко оскалясь, он поднял меч, чтобы поразить ее.
