– Придется тебя арестовать, – заключила госпожа инспектор. Впрочем, не надевая на меня «браслеты». – Раз уж напал на глубокоуважаемого Шнакура.
– Вот-вот! – поддакнул старьевщик. – За решетку наглеца. И поглубже!
– Но я ничего не сделал! – возмутился я, украдкой опуская руку на бедро Файки. Мизинцем пощекотал ее над полоской трусиков, рельефно проступающей под тканью форменных штанов.
В глазах женщины зажглись озорные огоньки. Она буквально просияла.
– Не забыл? – шепнула девица.
Я помотал головой. Куда уж тут забудешь?
– Поднимайся, – велела госпожа Самая Главная Полицейская Шишка. – Будем тебя заключать. А вы, дорогой Шнакур, ответьте: что собирался похитить этот лисоборотень?
– О, некую особо ценную статуэтку, милая моя, – противно разулыбался старьевщик. – Ценную мне как память.
– Отдай ему! – приказала Файка, грозно глядя на меня. И все же в глазках трепетали веселые искорки.
– Не отдам, – воспротивился я. – Ни за что! Это собственность моего клиента, украденная у него на пароме «Смелый рык». Могу доказать.
– Ходжа, – прошептала инспектор. – Не усугубляй положение. Отдай ему вещицу и пошли. Займемся диким сексом в джунглях. А потом посажу тебя на паром – уплывай с богами.
– Нет. Ты собираешься арестовать известного частного детектива, базируясь на ложных обвинениях. На самом деле твой Шнакур – скупщик краденого!
Файка вздохнула. По ней было видно – знает о махинациях господина тор-миль Генкса. Но процветающее среди полицейских взяточничество не позволяло ей ослушаться кормильца. Без сомнений, старьевщик немало обустраивал финансовое положение госпожи бель-ал Милинно.
Но, с другой стороны, инспектор собиралась упечь за решетку своего хорошего приятеля. А сколько у нас было замечательных ночей. Сколько первоутрий в обнимку. Сколько…
Я загрустил, понимая, что женская натура везде одинакова. Большинство предпочитает деньги вместо постели.
– Глубокоуважаемый Шнакур, – медленно проговорила Файка, – я должна извиниться перед вами. Этот лис-перевертыш – мой давний друг. Могу поручиться, что он никогда не был преступником…
Мои брови поползли вверх. Я не мог поверить, что подруга таки выбрала бескорыстную любовь вместо горстки валлов.
– А как же статуэтка? – удивленно промямлил тор-миль Генкс.
Старик – не дурак. Похлопал себя по карману халата. Это значило, что с Файкой по совести рассчитаются, верни она «сворованную» вещь.
– Если мой друг, – госпожа инспектор сделала ударение на последних двух словах, – говорит, что статуэтка на самом деле принадлежит его клиенту, – надо поверить. И лучше не нервируйте меня, Шнакур. Я ведь не спрашиваю, откуда у вас это барахло. – Она обвела комнату взглядом. – И не появляюсь на вашей улице с полицейскими рейдами.
Я с трудом заглотнул немного воздуха. Неужели подействовали мой хваленый шарм и мужественный подбородок?!
– Пошли. – Файка вытащила ятаган из досок, отшвырнула оружие в сторону. Помогла мне подняться.
– Больше денег не получишь! – прошипел обиженный старьевщик. – Более того…
Я повернулся на пороге.
– Если посмеешь обидеть эту замечательную девушку – вернусь и разнесу твою хибару в мелкие щепки! Понял?! А на образовавшемся пустыре воткну кол. Угадай, кто будет на нем поёрзывать на солнцепеке?
Пока мы с Файкой поднимали орущего похабные песенки посла, Шнакур хранил молчание.
Я так и запомнил его. Толстый старик с оскаленным от ярости акульим ртом, в обнимку с волосатыми обезьяноборотнями.
– Будут какие-то проблемы, – пообещал я подруге, – позовешь меня. Мигом прискачу и отчекрыжу паршивцам кое-что повыше кадыка.
– Уже проблемы, – нахмурилась Файка.
– Что?
– Хочу проблем! – страстно заявила девица, бросая меня в кусты.
Позабытый Баглентайт удивленно грохнулся на тропинку. А с меня тем временем уже сдирали плащ. И брюки. И все, что мешало заняться проблемами.
– Хочу! – стонала госпожа инспектор, забираясь на меня.
Я схватился за обнаженные под расстегнутым кителем шикарные груди. И сделал все, чтобы Файка ни на миг не усомнилась в своем выборе, сделанном в доме старьевщика.
– Ох! О-о-о-о-ох, любимый! Как же хорошо! Давай еще!.. Еще…
– Э-эх раз, да еще раз, да еще много, много-много-много-много раз, – хрипло распевал граф дра’Амор. – Э-эх раз, да до-ка-жи, да до-ка-жи, что ты не пи… не папуас…
Под незатейливый мотив мы с Файкой уплывали в фонтанах пульсирующей неги.
Хорошо иметь старых друзей! В прямом смысле…
Тягловый кит издал трубное мычание. Над его спиной взвился ревущий фонтан морской воды.
Меня окатило солеными брызгами. Но я, разгоряченный недавними событиями и раскаленными валибурскими солнцами, только благодарно улыбнулся китовым плавникам.
Баглентайт стоял рядом, облокотившись на перила верхней палубы, и недоброжелательно поглядывал на море.
– Проклятая вода, – пробормотал он. – Никогда не привыкну.
– Рад, что вы немного оклемались. А то не слишком приятно путешествовать с орущим винным бочонком.
– Не надо меня оскорблять! Я не виноват, что не помню некоторых событий нашей поездки. Кстати, вы нашли статуэтку?
– Да. Вот она, – я протянул графу свою находку. – Держите.
На миг мне показалось, что в глазах дра’Амора мелькнул животный ужас. Суеверность?
Впрочем, посол быстро справился с эмоциями. Он даже приподнял дрожащую (от выпивки?) руку. Но статуэтку не взял.
– Берите-берите, – приободрил я спутника. – Это ведь ваше? Она?
– Она, – сдавленно ответил Баглентайт, нервно сглатывая. – Вы нашли ее! За это надо выпить!
Я не успел опомниться, как граф уже бежал к ресторану. Пришлось последовать за ним. По пути я поскользнулся в лужице морской воды. И растянулся на палубе. Несколько восседавших в шезлонгах пассажиров – смешливые хоббиты и пара русалкиных – прыснули от смеха.
– С каждым бывает, – философски заметил я, поднимаясь и растирая влажное пятно на штанах. И случилось же грохнуться на ровном месте! Хм… Бывает-то с каждым, но все же я с подозрением воззрился на статуэтку. Неужели ее козни?
В ресторане Баглентайт уже вовсю опустошал бокалы. Он почти не ел – только активно нажирался амброзиума.
Я вспомнил, что у меня в гостях дра’Амор также не слишком налегал на кушанья. Типичный хронический алкоголик – организм уже не способен переваривать пищу.
– Калинка-малинка, малинка моя, в саду ягода калинка медведоборотня… – напевал посол, осоловело таращась в неизвестность.
– Замечательная песня, – похвалил я. – Держите свою безделушку. Не собираюсь расхаживать по палубам со столь ценной вещицей. Еще Мэр обидится, что фигурка вашего Аркшона побывала в руках рядового детектива.
