Спи, Эрхеас.
Признаться, не очень я понимаю, что происходит, милостивые государи. Странно все это. Странно, чтобы не сказать больше.
Если кто-то затеял игру против Треверров — почему именно Невел Треверр и Ладален Треверр? И почему такие грубые методы?
Совпадение? С Невелом Треверром произошел несчастный случай, а брата его — убили? Маловероятно. Конечно, совсем исключать сие из расклада нельзя, но…
Но пока рассмотрим вариант с двумя убийствами. "Ищи, кому выгодно" — старое доброе правило. Итак, кому может быть выгодна смерть этих двоих? Кто и что может получить вследствие их смерти?
Запугать советника? Смешно и нелепо. Советник — ученик самого господина Мельхиора. Не станет он пугаться, как девица, и делать от страха глупости. И вообще, шантаж — работа тонкая. Ювелирная работа, можно сказать. Так не шантажируют.
Играй я советника Треверра, я бы похитил, а не убивал, и, скорее — его старшего сына, или одну из дочерей, чем Ладалена или Невела. Да, либо молодого Эрвела, либо Альсарену, потому что сестра ее — Нуррана, а с Нурранами Тевильскими я бы связываться не стал. Хотя можно было бы похитить Гелиодора Нуррана-младшего, чтобы поставить советника в щекотливое положение — гость его дома…
Стоп, Арамел. Погоди. Что-то ты слишком увлекся. Как говорил все тот же Эльроно:
"— Сам себя делает не только подопечный. Игроки — тоже люди. И, следовательно, тоже подвержены самодожиманию."
Успокоимся. Какое тебе дело до советника и его семьи? И спокойно посмотрим на это дело снова.
Начнем с Невела Треверра. В принципе — кто и что может получить от его смерти? Его сын унаследует поместье и состояние. Не знаю, насколько это состояние велико, но Треверры — богатая семья…
А у Ладалена Треверра нет ни жены, ни детей, и его деньги унаследует "ствол" родового Древа.
Ах, господин советник, неужели эта история — просто банальнейший перекрой наследства?
Йерр ушла на охоту. Дождавшись, пока я проснусь. Она теперь боится за меня. После этой идиотской истории.
Сам виноват. Она больше не уверена в моем спокойствии. Онгер сохраняет трезвую голову всегда. Но я ведь не эсха онгер… Да и сама моя малышка — странная с точки зрения эсха рахра. Хотя понятия "эсха рахр" не существует. Рахр — по определению эсха. А вот онгеры могут быть даже полукровками, а четвертькровка уже — эсха онгер…
Зачем ты думаешь об этом? Зачем? Ты никогда не сможешь вернуться, ты сделал выбор, ты — ушел. Ты покинул Аххар Лаог вместе с Йерр только потому, что она и так — мертвая. Как сказала Таосса:
"— Вам разрешено уйти эрса. Но помни, что рахр не должен мучиться.
— Да, Старшая.
— После первой же "серой волны", Эрхеас. Не жди второй.
— Да.
Она не будет мучиться, Таосса. Скорее всего, нас не станет гораздо раньше первой "серой волны". Но, если это произойдет… я смогу, Таосса. Смогу. Йерр не будет мучиться.
— Теперь — иди.
— Прощай… Наставник.
— Прощай, аинах."
Что это?
В коридоре.
Сработала моя "западня". Упала крышка кастрюли, старая ржавая крышка… Сдавленный полушепот — пожелания провалиться тому, кто тут всего нашвырял…
Маленькая Марантина. Иргиаро воспользовался моим приглашением. Но ведь ты затем и приглашал их, чтобы они пришли, разве нет?
Шаги. Знакомое уже сопровождение шагов — для Иргиаро, и Маленькая Марантина, совсем не ориентирующаяся в темноте.
Осторожный, вежливый стук в дверь. Иргиаро стучать не умеет. Хорошо, что я вчера поменял петли.
— Входите.
Дверь, скрипнув, приоткрылась, она всунула голову:
— Можно?
За спиной ее маячил Иргиаро, в руках — корзинка.
— Входите, я сказал.
Гости пришли — холод принесли. Халорова жаровня не особенно велика, да и угля удалось набрать не так много. Кстати, что это там у него, в корзинке?
— Добрый день, любезный, — вошли, остановились посреди комнаты, — Мы так рады твоему приглашению.
— Садитесь.
— Благодарю, — Маленькая Марантина улыбнулась. — Чудесно, что недоразумения уладились. Мотылек все рассказал мне, и я приношу свои извинения.
— Принимаю.
Что в корзинке? Еда из Треверргара — не для меня. Не хочется говорить ей, почему.
— Мотылек, садись, не стой у двери, — сама она расположилась на лежанке, явно имея виды на сооруженный мною позавчера низкий столик. — Давай сюда корзину. Я решила, что нам надо отметить примирение.
Так и есть. Она вытащила бутылку и три чаши. Вино. Что ж, это лучше, чем еда. Чаши большие, разольет сразу все…
— Я позволила себе выбрать вино, не зная, какое тебе нравится.
— Мне все равно, — ответил я и чуть смягчил:- Я не большой знаток вин.
Меньше всех на вид мне нравится тлишемское. А на вкус — я ведь не стану пить твоего вина, Альсарена Треверра. Хорошо, что у меня "больная нога". И хорошо, что я сижу на полу, на своей подстилке.
— Я тоже, — Маленькая Марантина опять улыбнулась, протянула было бутылку Иргиаро, тот сделал недоумевающее лицо, и она сама занялась вытаскиванием пробки.
Я отобрал у нее сосуд из Треверргара. Глянул на своего, так сказать, ученичка. Ученичок устроился на табурете, чинный и благостный.
— Иргиаро, а ты не пьешь вина?
— Почему? — удивился он, — Я очень люблю.
— А бутылки тебе кто открывает, детка? — вышиб пробку.
Иргиаро обиженно приподнял бровки. Маленькая Марантина поспешил вступиться:
— Эта бутылка — из подвалов Треверргара. Вообще-то мы пьем вино из бочек, а оно разливается по кувшинам. Мотылек никогда не держал в руках бутылки.
Это значит, что он тоже навещает свою приятельницу — с кувшином не особо побегаешь в гости. Учесть на будущее.
— Ну и что?
— Как — и что? — она, кажется, растерялась.
— Мужчина должен уметь открыть бутылку. А, Иргиаро?
— Не знаю, — неуверенно пробормотал Иргиаро, — Раз ты так говоришь…
Иллюстрация к Игровке: я — послушный ребенок.
Поманил его пальцем, слегка подвинулся в его сторону с подстилкой. Иргиаро доверчиво нагнулся.
— Мужчина должен уметь все, — нашел локтевую точку, обозначил одним пальцем, — И еще чуть-чуть, на всякий случай, — слабенько надавил: — Не потому, что я так говорю.
Иргиаро дернулся. Но смолчал. Уже неплохо.
— Ты по-прежнему хочешь учиться? — спросил я тихо.
— Да, — выдавил он.
— Молодец.
Выпустил его руку. Иргиаро потер было локоть, оставил. Я кивнул. Умница. Пожалуй, еще не все потеряно.
— Господа! — Маленькая Марантина уже успела разлить вино по чашкам, и теперь желала поднять тост. — Я хочу сказать, что последнее дело соседям ссориться и обижать друг друга.
