И тут, будя в сердце надежду, впереди забрезжил неровный красноватый отблеск пламени, словно переписчик или какой-то нера-дивый служка позабыл погасить свечу…
Странно… Вряд ли можно представить что-то более страшное для рукописи, чем пожар. Что бы там ни было, за подобный проступок виновного ожидало слишком суровое наказание, чтобы не помнить об этом… И, все же, произош-ло именно то чудо, на которое надеялся проповедник, пробираясь во мраке по холодным, дышавшим сыростью, коридорам подземелья.
Открыв тяжелую скрипучую дверь, он вошел в залу, в которой, не покидая ее ни на миг в течение всего минувшего тысячелетия, хранился архив первосвященников.
Впрочем, это была не зала, ско-рее – выбитая в горе огромная пещера, заставленная высокими стеллажами, на которых покоились древние свитки.
Свеча в тяжелом бронзовом подсвечнике стояла на столе. Ее пламя было ярким, ровным, стан прям, лишь чуть-чуть тронутый кап-лями воска. Все говорило о том, что зажгли ее совсем недавно. Но кто это сделал и зачем?
Взяв свечу в руки, Влад огляделся, пытаясь хоть что-то уви-деть во тьме. Рядом мелькнула бледная тень, поспешно прячась в темноте.
– Кто здесь? – крикнул священник, но лишь эхо ответило ему.
"Наверно, показалось", – подумал он, двинувшись к стеллажам.
До минувшего лета почти тысячелетие сюда не ступала нога че-ловека. Никто и представить себе не мог, что в недрах подзе-мелья скрывается такое сокровище, как никто не находил ответа, кому и зачем понадобилось замуровывать ведшую в эту пещеру дверь. Пытались ли далекие предки скрыть сокровище от недостойных глаз воров, которыми так изобилуют смутные времена, либо защищали свитки от времени, дабы они смогли дожить до того часа, когда в них возникнет нужда – неизвестно.
Даже после того, как архив был случайно найден, мало кто ре-шался прийти в эту пещеру, словно прошлое, не желая расставаться с теми тайнами, которые она считала принадлежащими ему одному, охраняло эту залу лучше сундуков и замков.
Почти все свитки толстым слоем покрывала пыль. То там, то тут с потолка, с верхних полок стеллажей свисали причудливые узоры паутины… Однако, в отличие от подземелья, здесь не было сле-дов сырости, не пахло плесенью. К сладковатому духу свечи не при-мешивалось никаких запахов. Кроме шороха шагов, повторяемых эхом, да хриплого дыхания пламени не было слышно ни одного звука, слов-но все живое было чуждо этому месту, являвшему собой осколок бес-конечности. Казалось, стеллажам не будет конца. Как же отыскать в этом море свитков нужную рукопись?
Сколько времени на это потребует-ся?
На миг проповедник остановился, охваченный сомненьями. А что, если этого манускрипта здесь нет? Может быть, Сол давно унес его, спрятал в одном из своих тайников, чтобы никто не смог прочесть слов, которые давали силу, соизмеримую разве что с властью Бога?
– Нет, она здесь, – из самого сердца мрака донесся до него тихий шепот, заставив дрогнуть руку, державшую свечи. И тени расползлись по полу, словно змеи, сплетаясь в клубки.
– Кто ты? Покажись! – пусть его тело не было лишено слабости и он не всегда мог это скрыть, но голос – голос в любой ситуации неизменно оставался твердым и уверенным.
– Это я, добрый человек, – тень вышла из мрака. – Всего лишь я – наивный безумец, уверовавший, что сможет изменить судьбу. Но разве это возможно, когда боги уже вывели в Книге вечности знаки прош-лого, настоящего и грядущего? – невысокий совершенно седой мужчина в одеждах кающегося, с грубым шрамом через весь лоб, сделал шаг навстречу замершему на месте священнику, протягивая ему старый свиток.
– Вот то, что ты ищешь.
– Призрак! – проповедник побледнел. – Зачем ты явился мне, о чем хочешь предостеречь? Почему ты никак не упокоишься с миром, не перестанешь тревожить землю, которая уже давно стала тебе чужой?
– Я не могу ступить на вечную дорогу, пока не выполню то, что было поручено богами. Мне не о чем предостерегать тебя, ибо это уже сделано другими. Возьми рукопись. Ведь ты пришел за ней.
– Сначала ответь мне!
– Добрый человек! – взмолился призрак. – Стоит ли сейчас тратить драгоценные минуты на расспросы несчастной тени?
– Я должен понять! Почему? Почему именно ты, хранивший память о Потерянных душах, предал свой народ, совершив самое страшное зло? Почему ты являешься нам, лишенным дара? Ведь не мы, а твои сородичи испокон веков были наделены властью над Потерянными ду-шами? Зачем сперва ослаблять силу заклятий, а потом просить бес-сильных изменить неизбежное?
– Ты спрашиваешь, почему? – голос тени преисполнился грус-ти. – Почему я предал?
Но разве после принятия покаяния, это было предательством?… А если и так…
Что ж… Я должен был сделать это. Я дал шанс избежать самой страшной участи тем, кто в ином случае уже стоял бы за чертой ненависти и пустоты… Порою смерть – не кара, а избавление… И я дал время тому, кто в тот миг был еще не готов исполнить предначертанное…
– Ты говоришь загадками.
– Ты сам все поймешь. Когда наступит время. Мне же ведома лишь часть. Если истина – свеча, то я вижу только ее отблеск во мраке. Все, что мне было нужно – разбудить в сердцах сомнения. И, видя тебя здесь, я с радостью понимаю, что мне это удалось. А теперь прочти рукопись, составленную Старшим из первосвященников в ночь нака-нуне казни нашего последнего короля, и, возможно, ты поймешь, что сейчас происходит в мире…
Качнув головой, толи отвергая доводы странного собеседника, толи просто стараясь отогнать от себя навязчивое наваждение, Влад все же, словно в бреду, не осознавая до конца, что делает, взял свиток и, вернувшись к двери, поставил свечу на стол, сам сел на грубую каменную скамью и углубился в чтение драгоценного манускрипта…
"На улицах праздник, – без предисловий, просто, даже как-то по-будничному небрежно, начинал свое повествование человек, о котором уже тысячу лет слагали легенды, чье имя было священно, за-писанное в тайных книгах рядом с именем самого бога. Рукопись скорее походила на страницы дневника молодого купца или только что принявшего сан священника, который писал лишь для себя, не думая, что все это будет храниться в веках, как святыня…
Оторвав взгляд от вдруг заплясавших перед глазами знаков, проповедник мотнул головой, разгоняя странные мысли, непонятно по-чему пришедшие к нему. Губы торопливо зашептали молитву, и лишь когда спокойствие вновь заняло свое место в его сердце, он вернулся к рукописи… …"Сквозь открытое окно комна-ты дома, прежде служившего резиденцией наместника короля, что в самом центре столицы, видны алые полотнища флагов, мосто-вые покрыты цветами, со всех сторон несутся песни, возгласы: "Да святится наша победа!"… Бог ты мой, а ведь я, в глубине души, до сих пор боюсь, что все это – лишь сон, что победа просто привиде-лась мне. Как же трудно поверить в то, что кажется столь неверо-ятным: мы победили колдунов! Мы свободны! Владин и Сил…" Великий бог, он упоминал имена первосвященников будто те – простые смерт-ные!
