Больные и слабые нас здорово тормозили, да и носильщики в основном не сильно отличались от тех, кого они несли. Потому до лагеря у стены мы добрались только к вечеру. Нас там уже с нетерпением ждали. И не только те, кого я уже знал.
С той стороны ворот разбили лагерь орки Бооргуза. Не меньше полусотни Охраны и гребцов, с оружием и, как мне сказали, с Купцом во главе. Дав своим воинам отдохнуть час и подкормив уруков, обставили свой выход по правилам орочьей дипломатии. Со стены вниз упали все веревки, что удалось собрать, гребень стены покрыли лучницы и копейщики уруков. А по веревкам вниз заскользили мои воины. Переполох, поднявшийся в лагере Купца, был сравним с появлением нашего дракона на реке. Пока сбившие строй мои Дикие медленно шли к лагерю, у них за спиной продолжали сыпаться оставшиеся уруки.
Стоя на гребне, я видел, как в лагере суета превратилась в панику, как в толпе метались командиры, пытаясь палками удержать свое воинство от бегства.
Выдержав паузу, махнул своим останавливая строй. Спустившись, подошел к лагерю, меня встретил уже знакомый мне десятник, с видимым даже под полумаской опухшим лицом.
- Уроз-ту, так тебя кажется зовут? Передай своему Старшему, что я пришел, как и обещал.
Вскинувшийся десятник прошипел.
- Он мне не старший, моя Семья - не его семья.
- Мне все равно, ты здесь, ты ему и скажешь.
Скрежетнув зубами, десятник развернулся и почти побежал к стоящему у костра большому шалашу, покрытому циновками из тростника.
Нырнув в него, он пробыл там совсем немного и, также рысью вернувшись, с неохотой поклонился и прошипел.
- Купец Бооргуза приветствует тебя, и спрашивает, с чем ты пришел?
- Драться не хочу, говорить хочу.
Кивнув в ответ, он еще ниже поклонился и, помедлив, процедил.
- Будь гостем в нашем лагере, Ходок.
- Я Ходок, я гость.
Проводив меня сквозь расступающихся орков, он оттянул полог, закрывающий вход и, поклонившись, пропел в глубину.
- Ходок, вождь Диких, - и, шагнув в сторону, пропустил меня в шалаш.
Войдя внутрь, в сгущающемся полумраке я огляделся.
Застеленный циновками пол и в дальнем от входа углу сидящая на полу темная фигура, закутанная в плащ, на голове широкополая шляпа со свисающими по краям бахромой бусы из мелких косточек. Странный запах.
Сделав пару шагов, я остановился перед сидящим Купцом. Немного помедлив, он выпростал руку из складок своего плаща и, постукивая висящими на ней костяными браслетами, указал мне на светлый коврик из шерсти, лежащий перед ним. Усевшись на него, я положил свой клинок на колени и тоже замер в тишине.
Еще помедлив, купец выпростал обе свои руки и хлопнул в ладони. В шалаш тихо протиснулись две самки и поставили между нами невысокий столик на трех ножках. После чего, с любопытством поглядывая на меня, быстро уставили принесенными с собой в сумках чашками. Разлив в две сильно пахнущий настой, упав на колени, поднесли их нам. Вошедший с ними десятник, севший на пол у входа, недовольно засопел.
Приняв из изукрашенных татуировками рук чашку, я замер, ожидая хозяина. Качнув головой, он, раздвинув бусы, сунул чашку к лицу и замер, видя, что я не шевелюсь. После чего вопросительно шевельнул пальцами. Аккуратно поставив свою на край стола, я наклонился вперед и, вглядываясь в плохо различимую за бусами полумаску, произнес.
- Я пришел издалека, здешних обычаев я не знаю, но старая мудрость гласит, что сидя за столом, не прячь лицо.
Хмыкнув, купец помедлил и наконец ответил. Его голос был негромок и размерено плавен.
- Дикий знает старые обычаи? Интересно. Ты хочешь видеть мое лицо?
Он жестом остановил вскочившего у меня за спиной десятника и отправил его прочь. После чего неторопливо поднял руки к своей шляпе. Пискнувшие служанки кинулись ему помогать. Сняв с их помощью шляпу, он открыл мне свое лицо, до рта закрытое кожаной полумаской из тисненой кожи. Развязав на шее завязку плаща, он остался в кожаной безрукавке и, помедлив, снял и маску.
Я удивленно приподнял бровь. На меня смотрело бледно-серое, удлиненное лицо, с длинной, узкой нижней челюстью, узкий, скошенный лоб, черные волосы, затянутые в пучок на затылка, без бровей и ресниц, большие почти круглые глаза навыкат, почти полностью состоящие из матово поблескивающего, черного зрачка. Узкие, черные губы растянулись в усмешке, открыв два ряда острых, мелких и изогнутых зубов. Лицо поблескивало от какой-то мази, нанесенной на кожу. На щеках проглядывались замысловатые татуировки, смутно знакомые. Запах до этого и так бывший сильным, стал еще более емким. Разложив его, я понял, что основа мази - жир орка с еще непонятными добавками.
Да и вообще от Купца сильно несло смертью. Вся его одежда была из кожи орков. Украшения в виде множества браслетов, ожерелий на шее и колец на пальцах, за исключением одного металлического черного, были тоже из костей орков. Я приподнял чашку, что поставил на стол и понял, что это верхняя часть черепа крупного орка, затейливо украшенная резьбой. Наблюдавший за мною Купец еще раз ощерился и почти прошептал.
- Ты точно пришел издалека, расскажешь откуда? - он приподнял свою чашку, - это будет хорошее начало для разговора.
Понюхав налитую жидкость, я поморщился и ответил.
- В другой раз. Это точно можно пить? - я еще раз понюхал чашку, - после такого напитка, я через час буду говорить все, что меня спросят, а к утру умру. Это то самое, что ты хотел услышать?
- Знаешь этот настой? Это забавно, - вылей его, и не держи обиду.
- Как скажешь, Купец, - я сунул свою чашку ближайшей служанке и стал ждать продолжения.
Схватив наши чашки, они, с уважением и удивлением поглядывая на меня, выскочили из шалаша и вернулись с небольшим бурдюком. Перехватив его и открыв пробку, я понюхал и, засмеявшись, отдал его служанке.
- И сколько у тебя таких забавных настоев, Купец. Давай закончим эти глупые шутки и выпьем моего, - после чего снял с пояса свою фляжку. Разлив нам, протянул через стол ему чашку и сунул в руку.
- Пей, не бойся. Это просто брага. Хотя ты вряд ли сможешь мне сказать из чего она, - и, глядя ему в глаза, выпил свою.
Помедлив и внимательно обнюхав свою чашку, Купец осторожно пригубил и, прикрыв глаза, посмаковал напиток.
- Хм, свежесваренная, не больше трех-четырех дней, мастерица варила. Продашь ее? Самку.
- Не, себе оставлю.
- Как скажешь, - он выпил до дна и протянул чашку за новой порцией, - ты прав, не знаю, из чего варили.
- Зерно, людское, трофей.
- Дракон тоже, я так понял, и не один. Да и всего еще много, - я кивнул, - про тебя легенды будут складывать.
- Потом о легендах, мне нужно увезти к себе уруков, что приняты мною в род. Много, быстро. У тебя барки, с меня плата, - я поднял руку ладонью вперед, окорачивая алчный блеск глаз Купца, - ничего не продам, самому нужно. Ивой рассчитаюсь.
- Ты не видел, что мы привезли, Ходок.
- Не хочу, ты же меня будешь гнуть, я не буду гнуться, поругаемся, подеремся, оно нам надо? - я разлил еще раз по чашкам, - Давай, за нас.
- Кого нас? - Купец, прищурившись, посмотрел на меня, - о чем ты?
- За нас, орков, или мы не орки?
Кивнув мне, Купец выпил. Отставив в сторону чашку, помолчал, царапая когтем стол.
- Ты мне интересен, Ходок. Хорошо. Я слушаю тебя.
- Все просто, мои орки - груз, ты везешь до моей земли, там они и грузят тебя ивой по весу груза, и вы идете к себе. Еда для груза моя. Все.
- Две руки веса и я уже сегодня начну погрузку.
- Можешь не начинать сегодня, так и быть, завтра с утра плывите обратно, в ту сторону для вас ивы нет.
- Ты, наверное, забываешься, Дикий, я Купец Бооргуза. Ты лишишься всей торговли с нами.
- Мне от вас ничего не надо. У меня все есть. Да и уруков я сам могу перевезти, только возиться буду дольше. Хотел тебе собранную иву пристроить. Ну, раз нет, так нет, - я попытался встать.
- Шесть весов груза, - сев обратно, я ответил ему.
