— Я хочу, чтобы вы расслабились и подумали о будущем.
Крабов чувствовал, как напряжение спадает. Ему не было все равно, но стало спокойно, он смирялся с действительностью и уже не мог объяснить даже себе, почему направил дуло в свою голову.
— Вы со мной что-то делаете? — вдруг догадался он.
— Ничего особенного! Это не в моих правилах, я не влияю на чувства людей. Просто мята, валериана и сухмэ. Травы — успокоительный сбор…
Крабова качал дурман, но он вдруг заволновался:
— Меня же хватятся! Это я обнаружил несуществующего колдуна… Я искал котов, кошек. Меня будут искать!
— Зомбированных котов? Бешенный грипп? — ухмыльнулся Рэмон. — Интересная интерпретация.
— Праааав! — ответил Крабов, в манере хорошего такого опьянения.
— Загляните на Сосновую улицу, дом 18. Думаю прежний жилец, чучеловед один, это он таких дел наделал. Прощайте, но я еще вернусь. Советую не снимать блокатор. Хотя… Погодите-ка, возьмите этот, — он протянул веревочку. — Он намного прочнее.
— Вы думаете мне есть смысл возвращаться к службе? По-моему, сегодня для меня случился неожиданный дембель, — он кашлянул. — Они все поймут. Хоть и дураки, но не настолько же!
— Это поправимо.
— Как?
— Не волнуйтесь. Я сделаю.
— Что сделаете?
— Прощайте!
— Вы уходите? Уже? — Крабов напряг мышцы, чтобы холод пробирал не так отчаянно.
Рэмон взглянул на следователя:
— Знаете, я пришел забрать нового, нечаянно объявившегося мечтателя, но встретил вас. Для вашей же безопасности, я должен предложить вам покинуть Воллдрим и пойти к остальным. Вы в беде, если о вас узнают. Вряд ли стоит говорить начальству о ваших способностях.
— Спасибо, сам догадался.
— Но, я решил… Ведь вы вполне адекватны. Да и выбор у вас не велик. Может быть ВЫ поможете нам, а не наоборот?
— Заманчиво… — Крабов ухмыльнулся. — Себе бы помочь. Но все-таки тот мальчик-вэйос? Вы говорили о Харме?
Рэмон впялился в следователя и нахмурился, потом кивнул. Ярче эмоций за весь разговор он не выказал. Для Крабова это минималистическое удивление или скорее озадаченность осветились некой надеждой. Все-таки эти мечтатели не такие уж бесчувственные.
— О нем, — ответил Рэмон.
Его спокойствие начинало раздражать. Тертый интриган Крабов и лишенный эмоций субъект — странно, что у них вообще случился такой длинный разговор.
— Мне кажется он не «за гранью мироздания», как вы выразились. Он в городе… Я так думаю… Если его еще не растащили на части. Я не уверен, но это возможно, — сказал Крабов и сморщившись добавил: — Кстати, вам что, все-равно? — Крабова продолжало лихорадить, не только от промокшей насквозь одежды — в нем росло возмущение. А это было хорошо. Он начинал злиться! Опьянение отступало, наливался гнев. Это лучше уныния или апатии. Крабов приходил в себя, возвращался к жизни. Пусть не к такой, как ему хотелось бы, но все же он остается жить. — Так вы заботитесь о своих? Харм жив, не умер, а вы так восприняли. Вас это не волнует?
— Это чудесная новость. Очень хорошая, — сухо ответил Рэмон. — Теперь я еще больше уверен, что вам следует побыть следователь еще какое-то время. Вы сможете помочь ему? Кстати, если вам самому понадобиться помощь, обращайтесь…
— Как?
— Ах, да… теперь ведь никак, — он задумался. — Я сам вас навещу. Ведь никто другой не увидит меня, только вы.
Крабов кивнул, а Рэмон вдруг исчез.
Вскоре он появился в шагах трех от того места, где пропал. Он посмотрел на Крабова, и тот почувствовал теплый поток воздуха. Некой невидимой силой он высушил форму следователя.
— Я там пожары устроил… Ну и нечто схожее с тем, что вы намечтали. В нескольких местах по городу. На всякий случай. Завтра и через недельку повторю что-нибудь такое опять, чтобы уж точно вас не заподозрили. Так что включайте фантазию и пишите правдоподобный рапорт, — сказал он с лицом, на котором не дрогнула ни одна мышца. Вновь исчез.
— В нескольких местах?.. Всего лишь за пару минут?! — спросил недоуменный следователь.
Не получив ответа, он про себя восхитился новым знакомым и его способностям. Кстати стало ясно, что в случае необходимости, эти самые мечтатели перебьют все многотысячное войско без каких-либо проблем. Можно смело утверждать, что мечтатели позволяют военным тут находиться. Но сколько времени они будут позволять?..
Стало совсем тепло. Крабов прикурил. Высушенные странным действом сигареты были не то чтобы противными, но привкус присутствовал, плюс валериана…
Он повязал полученный от Рэмона ограничитель себе на щиколотку и смачно плюнул. Прочистил горло, прокашлялся, отплевался…
Уже скоро Крабов шагал на север в самую гущу событий, найти которые не составило труда. Он бросил полупустую пачку в снег. Дурман от трав почти прошел. В паре километров отсюда летали вертолеты, шныряли прожекторы и слышались звонкие команды, изрыгающиеся из громкоговорителей. Он ринулся туда и у первого же встреченного им офицера стрельнул сигарет, получил в мобильном медпункте повязки на щеку и запястье, снял с чьего-то плеча бушлат, закутался, а потом с головой окунулся в расследование нового «явления колдунов».
***
Несколько магических происшествий в течение последних трех недель в разных частях города, но этим занимались нынче другие. У Крабова же наступили дни рутины. Он изучал карты Воллдрима, исследовал заброшенные дома.
Итак, улица Сосновая, дом 18. Занесенный снегом почти до крыши дом. Как Крабов не сопротивлялся компании, но пришлось привлечь работяг, а именно солдатиков. Они расчищали сугробы. Согласно карте, этот дом находился в пределах зимы, которая, то опускала снег на землю, то вбирала его обратно в небеса. Однако дом номер 18 по странным… Хотя, чего кривить душой? Для этого места странности были обыденными и поднимающийся в небеса снег, считался нормальным. Так вот, снег на этом доме лежал сугробом: и не падал, и не взлетал.
Солдаты расчистили проход к дому, обнаружили дверь. Следователь пробрался внутрь, а солдатам позволил перекусить и перекурить. Фонарь в руках, в промерзшей темноте офицер исследовал жилище некоего чучеловеда.
Этот дом был запущенным и, похоже, еще во времена его использования. Хозяин явно не следил за порядком и за своим гардеробом. Одежда была словно из древних захоронений. Шкуры, тряпье, сплошь рваные штаны и рубахи, рабочий фартук и схваченные толстым шпагатом дыры на нем. Штопанные штаны и куртки, носки, дырявые ботинки с вырезанными кусками кожи. О женской руке в доме думать не приходилось. Холостяк, обитавший здесь не то что, не любил гостей, и себя не особо жаловал.
Окна без штор; обломанный карниз, покрытый ржавчиной; шатающийся стол, с подрезанной ножкой, под которую просунули глиняное блюдце с прикоревшим, то ли клеем, то ли сметанной. Камин, груды поленищ и множество шкафов и полок с книгами, покрытыми сантиметрами пыли, копоти, грязи. Их не читали. Может десятилетия назад? Несколько замасленных книг на шатающемся столе: «Каин», «Записки бесталанного», «Курсы умельцев» и несколько других. Стены, увешанные головами, рогами, хвостами — рай таксидермиста.
С улицы послышалась ругань солдат, визг огнеметательной машины: видать прикончили зомбированную живность. Крабов вышел. Свет ослепил его, и он прикрыл глаза. Солдаты смирно беседовали, а два ржали, изучая небо, по которому плавали фигуры лысых, волосатых, больших и малых лиц, состряпанных из туч. На земле что-то догорало в снегу. Один из солдат поддал огня, видимо не хватило с первого раза.
Забавно было то, что рисунок неба отличался в разных частях города не только освещенностью. В одной части висела огромная одинокая луна и никаких звезд вообще, а в другой небо было темно-синим и облачным, ступи шаг в сторону и над тобой чистый небосвод. Видов неба было не меньше пары десятков. Разные его части из всевозможных уголков нашей планеты, а может и не только нашей, собрались в одном месте. Угол обзора решал все!
Здесь же, над жилищем чучеловеда по небу плавали облачные лица. Они шевелили губами, менялась их форма и разрез глаз. Все это было забавно, но чертовски жутко.
