Увы, но последний мастер из семьи Октай, не имел детей, и был слишком горд чтобы взять ученика из вне. Так что секрет «слезного булата» умер вместе с ним.
Многие пытались открыть его, и даже добивались схожего рисунка. Но вот того сочетания гибкой упругости и твердости, повторить так и не могли.
Однако известно, что семья Октай, каждый такой клинок, делала по три года. И всего их — сделано около двух сотен.
…И да, думаю, вы это и сами понимаете — эфес, явно не родной, иначе бы я, возможно, смог бы сказать вам несколько больше. — Мода на гарды, куда более переменчива, чем непосредственно на сам клинок.
Однако, сударь оу Дарээка — позволю себе дать вам один совет — коли вы окажетесь в наших горах — обратитесь в мастерскую любого старого рода. Там сочтут за честь поработать с клинком Октая, и бесплатно сделают ему куда более достойное обрамление, чем эта медяшка. Даже если вы большой поклонник рационального стиля, и не выносите никаких украшений. — Можно сделать простую стальную гарду — точно по руке и отлично уравновешивающую оружие. А можно… — видите — Ундаай вынул из ножен свою шпагу, и протянул ее рукояткой вперед. — Можно сделать и вот такою вот… Ничего лишнего, но зато как красиво!
Гарда его шпаги, сделанная из полированной стали и украшенная протравленным узором, была и правда великолепна, и судя по виду — продуманна до мелочей и необычайно удобна. Ренки, обычно гордившийся своей «медяшкой», внезапно даже почувствовал смущение — будто бы он и впрямь обижал великолепный клинок, жалея для него достойный эфес и ножны.
— Благодарю вас, сударь… — Кивнул он Ундааю. — Не уверен, что в ближайшее время окажусь в Олидике, однако, хорошенько подумаю над вашим предложением.
— А теперь, значит, моя очередь… — Вступил в разговор мастер Лии. — Не знаю, благородный оу Дарээка, как эта шпага попала в ваши руки, (хотя и надеюсь услышать эту историю) — но когда-то она была моей.
…Да — долгих двенадцать лет! Я взял ее как трофей в Драконьих горах, что на Южной Земле. Я там как раз был в дружине одного из Речных Князей, у которого была одна заварушка с местной, не то сектой, не то отдельным народцем — там это вообще сложно понять. Да и если честно — и шла эта кампания и окончилась она довольно бестолково. — Вошли в пару долин, распугав стада коз, и встали лагерем. Днем, мы чувствовали себя победителями, а по ночам — местные резали наших часовых, угоняли скот, и воровали все, что не положил под свой тюфяк. Даже у меня, признаюсь, украли чудесный мушкет фесткийской работы, причем — фактически из под рук. — Сел на камень, его положил рядом, а когда собрался вставать…
Впрочем, я не об этом. — Какой-то местный прохиндей-поганец, начал вызывать наших бойцов на поединки. — Мы даже обрадовались — хоть какое-то развлечение! Четырех поединщиков он убил, а пятым — был я.
…Хороший был боец. Даже меня смог слегка подрезать. Но я оказался лучше, и долго не мог поверить, какое чудо заполучил в качестве трофея.
И вот — двенадцать лет, она служила мне верой и правдой, (Эфес тогда у нее, каюсь, был тот же самый — то не было времени, то денег, чтобы заменить его, а потом привык), пока я не отдал ее своему ученику. …Пожалуй — лучшему из своих учеников.
Так как она попала к вам?
Ренки рассказал историю приобретения шпаги. Причем честно, без всяких прикрас.
— Хм… Говорите выбил вашу шпагу из рук… А каким приемом? …Да — Очень похоже.
Печально, но кажется это и правда был Чииян — сын моего старого друга, позаботиться о котором он мне завещал перед своей смертью.
…Не подумайте что я виню, или упрекаю вас, благородный оу Дарээка. — Даже с точки зрения кодекса наемников, одним из которых я был многие годы — ваш поступок совершенно оправдан. Вы оказались в битве на другой стороне, и обязаны были сражаться изо всех сил.
Мне жаль, что Чииян оказался настолько слаб, что связался с «обществом убийц». — Конечно — легкие деньги, но честный наемник до такого не опуститься… Одно дело биться в строю при свете дня, служа знамени, пусть крохотного, но Вождя. И совсем другое — втыкать в спину ножи под покровом ночи…
А теперь, судари и сударыня, не обижайтесь на меня, но пойду-ка я в Храм, напишу поминальный свиток за душу Чиияна. Он рано лишился отца, а я, видимо оказался для него плохой заменой. …Но если бы вы только знали, каким светлым и бойким был этот парнишка, когда я вручал ему эту шпагу! …И что-то его сломало…
Но сейчас, я вижу она в достойных руках. Вы владеете ей по праву. И пусть она принесет вам больше удачи, чем прежнему хозяину!
Маэстро Лии встал, и как-то по-стариковски понуро опустив плечи, вышел из кабачка — видно было, что полученное известие его действительно сильно выбило из колеи. А над столом, повисло тягостное и напряженное молчание. — Одно дело — убить врага в пылу битвы, или даже на поединке, расчетливо и хладнокровно. И совсем другое, когда тебе кто-то напоминает, что и твой Враг когда-то был ребенком, влюбленным и полным надежд юношей, верным другом, счастливым мужем и отцом, но ты навсегда оборвал его жизнь, спустив курок, или погрузив в его тело, несколько вершков твердой стали… Каждый из сидящих за столом, кому приходилось забирать человеческие жизни, невольно задумался об этом. И даже Одивия Ваксай, которой тоже однажды довелось разрядить пистолет в сторону разбойников, когда она с Готором и Ренки оборонялась в лодочном сарае, на южном берегу Срединного моря, о чем-то задумалась.
— Э-э-э… А что Ундаай, ты собираешься в этом году умыкнуть котел? — Внезапно прервал молчание Миилд.
— Хм-кхр… — Едва не поперхнулся тот вином. — Это не лучшее место для подобных вопросов!
— Да брось… Тут все свои люди! — Слегка покровительственно, и очень нагло, заявил Миилд. Однако бросив взгляд на нахмурившегося оу Дарээка, сменил тон на куда более почтительный. — Я, сударь, невольно подслушал, когда вы сидели у профессора Торба, — Обратился он к оу Готору. — И у меня сложилось такое ощущение, что вы и сами не прочь подержать наш котел в своих руках?!
— Ого… — Удивился Ундаай. — Вы сегодня успели и к почтеннейшему Тоорбу пробиться? А я-то, все утро провел в зале, готовясь к схватке. — Если бы знал, что меня разделают под орех, в промежутке между научными беседами и обедом — вообще бы не выходил из свой комнаты.
— Хе-хе… Ты Ундаай не поверишь… — Опять перешел на покровительственный тон Миилд. — Но с профессором, благородный оу Готор Готор, разделался так же, как его спутник благородный оу Дарээка — с тобой! Не прошло и десяти минут разговора, как он уже заглядывал ему в рот, тыкал в лицо пергаментом с какими-то закорючками, едва ли не на коленях умоляя объяснить что там написано!
