Подъехал к башне, спешился, зашел в дверной проем. Внутри лишь обломки обрушившихся перекрытий и ласточки, с чириканьем маневрирующие вокруг многочисленных гнезд. Выбравшись, увидел, как Ктор указывает на длинные здания:
– Казармы бывшие – в королевстве и сейчас любят такие строить: ничем не отличаются. Крыши провалились, а стены до сих пор стоят.
– Хороший был городок – с каменными домами и башней. Стены вон какие крепкие.
– Да не помогло им это – убежали все или под поганью остались. Можно пошарить по округе – вдруг старое убежище найдем? Там, бывает, кое-что остается хорошее… слышал про такое дело. Или просто тут покопаться – если народ здешний не смог уйти, то добро может найтись.
– Ага… для тебя оставили. Пойдем к реке – проверим, что там насчет переправы.
Река здесь была столь же мелкой, хотя и пошире. Вода бурлила меж огромных камней, оставшихся от опор давно разрушившегося моста. Пойменного леса нет вообще – только чахлые кустики, которых телеги даже не заметят. Повеселев, приказал Ктору:
– Пошли бойцов к обозу: пусть сюда его проведут – хорошее место для переправы. А сами дальше проедем – глянем, можно ли по этой равнине нормально пройти. Вдруг болота дальше начнутся – не нравится мне эта пустошь.
– Не похоже: почва – песок сплошной, низин серьезных не видно, и растений болотных мало – лишь местами редкими. Но глянуть надо – тут вы, сэр страж, правы.
Два воина направились к реке, оставшиеся поплелись за мной, в сторону темнеющего на горизонте леса. Едва отъехав от руин, наткнулись на поляну, усеянную странными плоскими камнями. Присмотревшись, различил на одном буквы местного алфавита. Ктор присвистнул:
– Кладбище! Самое настоящее – из древних! Похоже, городок этот старый совсем, раз здесь так хоронили. Видите, как лежат: явно над отдельными могилами. Сейчас всех сжигают в одном месте, и камни, кому надо, приносят к нему, один к одному укладывая. А тут не так все… До погани, говорят, всех в землю зарывали, даже голову не отделяя от тела. Теперь так только некоторые еретики поступают, да и то нечасто. Если, конечно, живешь в спокойном краю, то можно и так, но только кто знает, будет ли спокойно завтра. Все ведь быстро может поменяться…
– Большое кладбище… – заметил я.
– Видать, городок военный – по казармам заметно. В них юнцы теснились, в избах ветераны и старшины, в башне генерал сидел. Вояки королевские и сейчас помирать любят по разному поводу, а хоронить их должны были как положено, – вот и не жалели для такого дела тесаного камня. Интересно – где они на этой плоскотине столько его наломали?
Меня сейчас геологические загадки вообще не интересовали – остановился у каменного столбика с острой верхушкой. Примерно по пояс человеку – торчит из земли строго вертикально.
– Дорожная веха, – любезно пояснил Ктор.
– Толку от старой дороги нет – все позарастать должно, – заметил я.
– Это точно – только столбики и остались. Дальше поехали молча: больше ничего достойного внимания не попадалось.
Интересно – сколько лет прошло с тех пор, как люди оставили эту землю? Понятия не имею – Здравствуйте и кампания не научили меня определять подобное по степени разрушения деревянных и каменных построек: решили, что без такого знания можно обойтись. Доводилось мне видеть деревни, брошенные двадцать-тридцать лет назад. Там стены изб стояли будто новенькие, хотя с крышами бывали проблемы. Но, возможно, повреждало их не время, а человек – срывали доски и рубероид для своих нужд. Здесь от стен и следов не осталось – древесина сгнила. Сто лет? Больше? Не знаю… В любом случае достаточно много, чтобы догадаться: погань в этом мире далеко не вчера появилась, но не так уж и давно.
Под размышления время тянулось быстро – вскоре далекий лес начал демонстрировать подробности. Сосняк – это хорошо. Не такой величественный, как тот, по которому сейчас плетется обоз, но на вид проходимый. Да и чего ему не быть проходимым – здешние сосны на болотах не растут, а если деревья высокие и старые, то расстояние между ними во многих местах достаточное для прохода узкой повозки. Не помню, как с этим на Земле обстояло, но здесь подобным лесам можно смело доверять. Ктор, будто читая мои мысли, несмело предложил:
– Сэр страж, может, к переправе вернемся? Сосняк хороший, тянется, наверное, далеко – обоз можно без боязни сюда вести. А дальше одним отходить опасно – мало ли… Арисат не велел отрываться.
– Ладно, возвращаемся. Как раз полежу на песочке – что-то не выспался.
– Во – отдохнете! А мы с ребятами пошарим по развалинам – вдруг чего найдем. Вот же клептоман-кладоискатель…
На реке оказалось все так же тихо и спокойно. Рыбки плещутся, птички чирикают, солнышко поднялось, хорошо прогрев песочек. Благодать – люблю валяться на теплом пляже.
Увы, не успев даже толком задремать, вынужден был перебраться в тенек под старой ивой: кольчуга, нагреваясь от солнечных лучей, грозила превратить меня в запеченный мясной пирожок с железной корочкой. Здесь уже ничто не мешало – положив голову на седло, разрешил себе отключиться.
Стреноженная лошадь жует травку возле развалин. Там же бродят «золотоискатели», топорами и палками копаясь в мусоре: несметные сокровища ищут. На случай внезапного появления врага или хищника имеется Зеленый – усевшись на край седла, он одним глазом дремлет – другим несет службу. Можно смело расслабиться…
* * *
Опять лошади – это, видимо, заговор с их стороны. Картины детства перемежаются зрелищами конных забегов или баталий. Скачу по лугу, преследуя улепетывающего зайца. Замахиваюсь кистенем – и тут же, будто программу на телеке переключили, вижу перед собой накатывающуюся лавину синемундирной кавалерии. Солнце отблескивает на лезвиях сотен палашей и сабель, но перед самой сшибкой внезапно обнаруживаю себя маленьким ребенком, тянущимся к праздничному столу, за кружкой, – роста не хватает, а взрослые игнорируют.
Самое интересное, что прекрасно понимаю – это всего лишь сон. Но при этом не могу на него влиять – будто кино смотрю от лица актеров. Кадры увековечены – изменения сюжета недопустимы. Так что помчаться на коне к красивым барышням у меня не получится.
И мыслю вполне здраво – будто бодрствую. Начинаю догадываться, что не сон это, а какое-то странное состояние сознания, – то-то я после ночных скачек чувствовал себя словно лимон выжатый. Что со мной происходит? Очевидно, последствия переноса в чужое тело – раньше ничего подобного за собой не наблюдал. Некоторые мелкие проблемы со зрением и координацией движений меня покинули еще в первые дни после переноса, и я решил, что прижился здесь окончательно. Похоже, поторопился с выводами…
