Если бы я могла смеяться, я бы рассмеялась: некромант велел привести некроманта! Но мне было не до смеха.
Пеньковая петля печально покачивалась в холодном ноябрьском воздухе. День был на редкость промозглым; с хмурого низкого неба на землю падали редкие хлопья противного мокрого снега.
Я озябла: мои тюремщики, разумеется, не позаботились о том, чтобы позволить мне набросить хотя бы накидку.
Изо рта шел пар: значит, подморозило.
Перед тем, как уехать, Летиция подошла ко мне и ласково взяла под локоть. Я дернулась, будто меня ужалила змея.
— Одана, я настоятельно прошу тебя все рассказать. Пойми, если ты будешь упорствовать, нам придется применить силу. Пытки — это больно.
Я кивнула. Нужно было изображать, что я ничего не знаю, что по-прежнему верю, что меня будут бить, что на моих глазах будут мучить Садерера… Но, с другой стороны, я не видела его и понятия не имею, что с ним стало. Наместник сказал, что перед ним извинятся — значит, все-таки жив. И это самое главное! Моя собственная жизнь за последние часы обесценилась до самого нижнего предела, хотя и до этого она была не выгодным товаром. Сейчас же я точно знала, что за нее не дадут и горсти земли.
Круг замкнулся, мне суждено было умереть в Эдине в самом начале шумной ежегодной ярмарки.
Да какая разница, Летиция, расскажу я что-нибудь или нет (да и что я могу рассказать, кроме своих странных снов?), конец будет один и тот же.
— Эй, — сыскарка подозвала первого попавшегося солдата, — принесите лестницу.
Я недоуменно посмотрела на нее, а потом поняла: она хотела совместить метод кнута и пряника.
Лестницу прислонили к помосту с виселицей.
— Ну, что стоишь? — традиционный пинок в спину, я уже не обращала на них внимания. — Поднимайся!
— Мне? Туда? — а вдруг они знали, что я услышу их разговор, и лгали? Вдруг им не нужны мои воспоминания, или одотьер успел передумать, решил, что меня проще сразу убить?
Ноги тряслись, не сгибаясь в коленях, когда я с трудом, поддерживаемая одним из тюремщиков (этот хоть молчал и не толкал меня), поднималась по ступеням.
Заскрипели под ногами потемневшие от капризов природы доски.
Я шла очень медленно, видимо, слишком медленно, потому что даже мой терпеливый провожатый не выдержал, подхватил под руки и практически волоком подтащил к скамеечке под петлей.
Я не хотела туда, всеми силами пыталась избежать встречи с пенькой, но мужчина был сильнее.
И вот я стою на скамейке, а на шее затягивается петля. Щупальца страха опутывают меня, спазмами отзываются в животе.
Я боюсь дышать, я боюсь даже пошевелиться, чтобы не нарушить свою зыбкую связь с землей. Все, о чем я могу думать — это о том, чтобы солдат не выбил из-под моих ног скамейку.
Летиция уехала, а я так и осталась стоять между жизнью и смертью.
Лэрзен
Вот и петлю одели на шею. Быстро сработано!
Проводил глазами соблазнительную фигурку рыжеволосой красотки, отправившейся к Светлому магистру просить мага для допроса опасной ведьмы. Заглянул в ее мысли и убедился, что беднягу-чароплёта собираются использовать в играх Наместника.
А еще этой сыскарке (или наемной убийце, помню я ее и в другом обличии, с камушком в руках) нужен был некромант. Или смертник, что в данной ситуации одно и то же. Некроманта планировали найти тоже не без помощи земного бога светлых. Внутренний голос почему-то настойчиво ехидно повторял, что для увеселений одотьера выберут меня. Вряд ли в Эдине найдется много темных магов, а перед магистром я уже засветился. Что ж, я не буду ждать приглашения, и нанесу визит первым.
Спасибо, рыженькая, ты подкинула мне много информации к размышлению, в том числе, очень ценной.
Подождал, пока сыскарка скроется из виду, и в виде собаки прошмыгнул за ворота, которые не успел затворить нерасторопный сонный часовой. Он наградил меня бранью, попытался уколоть алебардой, но промахнулся. Я, как и положено нормальному бродячему псу, не оскалился, а взвизгнул и поджал хвост. Чего только не сделаешь для того, чтобы не возбудить подозрений!
Собаке гораздо проще, чем человеку, обследовать самые темные тюремные закоулки, на собаку никто не обращает внимания.
Ее я увидел во внутреннем дворе: обсыпанная снегом, замерзшая, вся в синяках — и с петлей на шее. Рядом стоит пузатый усач и жует пшеничную лепешку с вяленой курятиной. Курятина не первой свежести, тесто подкисшее — когда-нибудь я рехнусь с этим собачьим обонянием!
У дверей тюрьмы дежурят двое, еще несколько человек толкутся у повозки, сгружают что-то и переносят в подсобное помещение.
Сколько она там стоит?
Вот скоты, придумали изощренную пытку! Каждую минуту ждать смерти… А вдруг ноги подкосятся? Не хочется мне вытаскивать ее с того света, да и не дадут мне.
Кусок лепешки выпал изо рта толстяка, когда псина, с которой он милостиво собирался поделиться объедками, внезапно приняла облик человека.
— Жить хочешь? — не люблю я пустых разговоров.
— Колдун! — солдат вскочил и взялся за оружие. — Ребята, все сюда!
Вот дурак! Ну зачем меня провоцировать?
Я не стал убивать, я просто на время превратил его в эффектную скульптуру, как и четверых других, поспешивших ему на помощь. Набросил на двор полог тишины и выставил вокруг помоста с виселицей защитный контур. Действует он не долго, но мне вполне хватит.
— Ну, здравствуй, вечное несчастье! — улыбнулся оторопевшей Одане. — Ты, главное, не дергайся, а то так умереть не долго.
— Лэрзен? — она смотрела на меня так, будто бы я был воскресшим мертвецом. Нет, кажется, обрадовалась. Надо же, обычно ко мне не испытывают таких теплых бурных чувств.
Освободив ее от петли, осторожно снял с табуретки, поставил на помост, освободил руки от веревок. Одана прижалась ко мне, уткнувшись головой в грудь. Ведь когда-то до смерти боялась, а теперь вцепилась мертвой хваткой. Ну да, я бы на ее месте тоже вцепился: когда собираются отправить на тот свет, любому спасителю обрадуешься.
Что ж, так будет проще провести ее через портал.
Рука привычно чертит перед нашей эффектной парочкой арку. Куда бы перенестись? Да в мою гостиницу, где ж еще можно с девушкой в таком виде появиться? Подумал, представил, коснулся кольца — есть контакт! Озаренная фиолетовым свечением арка материализовалась, а за ней — вязкая пустота, чернее самой темной ночи.
— Глаза закрой, — на всякий случай посоветовал я, прислушиваясь к звукам реального мира. Позволил себе на мгновенье нырнуть в межмирное пространство, посмотреть, как обстоят дела с нашими недоброжелателями. Плохо обстоят — рыженькой уже кто-то доложил, возвращается. Это раз. И в сорока шагах от нас большой вооруженный отряд. Это два. Уже не в сорока, уже видят, вскинули арбалеты.
