— Ну, примерно так.
— И зачем нам такой неуправляемый работник?
— А я к вам и не напрашиваюсь. Вон, полковник про Аненербе и Белую башню говорил. Может у них что интересное будет.
— После ДВТ тебя не то, что за границу, дальше забора нашего городка выпускать опасно. Так что или ты будешь работать у нас или … — генерал сделал многозначительную паузу. Поставив себе на всякий случай защиту, скромно ответил:
— Я свои пожелания уже сказал, дальше решайте сами.
На следующий допрос меня привели только через три дня. Иванов был спокоен и деловит.
— Руководство обсудило ситуацию с тобой. Приняты следующие решения. Первое. Выезд за границу тебе закрыт навсегда. За пределы городка ты будешь выходить только с сопровождением. Тебе предлагается работа у нас в управлении. Если ты откажешься, то тебе остаётся только пожизненное заключение в нашей местной тюрьме. Это и за твои официальные дела и для лучшего контроля. Про законность можешь забыть. Условия работы в управлении следующие. Тебя оформят вольнонаёмным. На первых порах будут проверять твои способности, что ты умеешь. Придётся поработать на заказы. Следующее направление — постараться подготовить производство ДВТ или хотя бы действующих образцов. И только после этого тебе будет предоставлена некоторая свобода действий. Как ты и хотел. У нас имеются образцы очень необычных и просто невероятных предметов. Будет интересно разобраться с их свойствами и сделать хотя бы копии. Тут тебе будет оказана вся возможная помощь. Такой расклад тебя устроит?
— А что, условия вполне приемлемые, попробовать можно. Только и я хочу вас предупредить. Если управление затеет со мной нехорошие игры, то обычной зубной болью вы уже не отделаетесь. Надеюсь, мои слова не покажутся большей угрозой, чем ваша?
— Не покажутся — полковник неожиданно заулыбался Потом я подписал кучу всяческих бумаг и стал сотрудником Управления «Ж».
Для начала мне выдали карточку и приказали нигде с ней не расставаться. Карточка являлась удостоверением личности, пропуском, и как я разглядел, пассивным радиомаяком. Дали немного подъёмных денег и поселили в одноместном номере местной общаги. Прохлаждаться не получилось. На следующий день посыльный стучался ко мне в дверь уже в семь тридцать. Голодного и злого привели в очередную лабораторию и начали мучить. Для начала завели в какую-то камеру, обвешали всего проводами и стали снимать мои характеристики в состоянии покоя. Затем дали железную пластинку и попросили с ней что-нибудь сделать. Минут десять я изображал напряжённую работу мыслей, затем прикрыл пластинку рукой и переделал в золото. Вытерев вспотевший лоб, (я ведь не актёр, мне такие представления устраивать непривычно) отдал пластинку инженерам. Сначала они неверяще рассматривали её несколько минут, а затем бросились врассыпную. Физики в свою лабораторию исследовать пластинку, «психи», которые занимались мной — к своим самописцам. Момент преобразования они все пропустили. До конца дня про меня забыли, но уходить было нельзя. Поэтому я устроился в тихом уголочке и начал осматриваться вокруг «тройным» зрением. Ничего интересного не было. Кругом приборы, приборы, приборы. Следующие дни прошли по такому же сценарию. А через две недели меня возненавидели в обеих лабораториях. «Психи» за то, что ничего не смогли обнаружить. По всем показаниям всех приборов я оказался самым заурядным человеком. Единственное, что они нашли, так это то, что в момент преобразования я испытываю удовольствие от работы. Физики за то, что я поломал все их фундаментальные законы. Главный физик с ручкой в руках доказывал мне, что для подобных преобразований нужны мощности нескольких электростанций, огромное количество аппаратуры. А я им всю науку поломал. Как я это делаю? Я попытался примерно объяснить в своих терминах.
— Берётся объект, через преобразователь создаётся его как бы голограмма. Потом в голограмме подправляется нужный кусок и накладывается обратно на объект. После этого объект меняет свои свойства. И всё!
Когда физик услышал моё «И всё!», у него началась истерика. Он так хохотал, что сбежалась вся лаборатория. Узнав причину, хохотали уже все вместе. Я, конечно, не физик, но зачем же так откровенно надо мной смеяться? А когда я в ответ сделал резиновую сталь, меня чуть не прибили. Решив пошутить, я взял железный брусок, резиновый шланг и срастил их. Получился брусок, у которого чистая сталь с одного края плавно переходила в чистую резину с другого. Главный физик долго рассматривал это чудо, делал анализы. А потом признался:
— Если я смогу объяснить, как такое возможно, то мне дадут Нобелевскую премию.
После этого отказался со мной работать, сказав, что у него и так теперь работы на десять лет вперёд.
А ещё у меня появилась кличка, причём довольно обидная. Подходя как-то к курилке, услышал разговор двух лаборантов. Один из них и назвал меня «Т'упик». Второй засмеялся:
— Что, действительно такой тупой?
— Да вроде нет. Пока смотрит в глаза и разговаривает, вроде нормальный. А потом сядет где-нибудь в уголке, уставится в стенку и замрёт. Потом немного сдвинется в сторону и снова замрёт. В это время можно бомбы взрывать, он уже не слышит. Проверяли психику, всё в порядке. Объясняет это задумчивостью. Хотя о чём он думает, глядя в стенку, объяснять не хочет.
Слушая такое, грустно улыбнулся. Вы, ребята, меня после первых сеансов лечения не видели, когда я по пять суток сидел в трансе. Но не будешь же каждому объяснять.
Иванов, похоже, внимательно следил за моей работой. Уже на следующий день, как от меня отказались психи с физиками, меня отправили в лабораторию к экстрасенсам. Вот здесь точно работали профи. Каждый со своими прибамбасами. Кто с маятником, кто с рамками, кто с чётками. За день они проверили всю мою подноготную. Рассказали и про детство, и про юность, и про то, что я сам давно забыл. Однако и здесь смогли только подтвердить, что мои способности проявились после удара о камень. Три года на Эрии никто увидеть не смог.
Потом меня отвели в лабораторию, где занимались ДВТ. Машина стояла в полуразобранном состоянии, а вокруг слонялся десяток инженеров. Я с умным видом сел в машину, погонял тесты оборудования, и между делом подправил ДВТ, вернув их в рабочее состояние. Затем врезал по приборной панели. Завёл машину, полетал немного вперёд-назад и снова приземлился обратно. Видя растерянные взгляды технарей, важно пояснил:
— В этом месте бывает какой-то неконтакт, достаточно врезать кулаком и всё исправляется.
Первый раз в жизни увидел, как растерянность в глазах людей с такой скоростью превращается в желание убить. Запоздало сообразил, что ДВТ они, наверняка проверяли на стационарных стендах, привезённых из института. И проводка тут совершенно ни причём, хотя и её проверяли десятки раз. А тут пришёл какой-то хмырь и вешает спагетти на уши. Бочком — бочком быстренько выбрался из лаборатории. Напоследок заметил, что из всей компании довольно улыбался только полковник.
