– Что за гадину они выпустили? – воскликнул Бигдиш, когда, в очередной раз крутанувшись, разглядел монстра.
– Человек, – процедил сквозь зубы эльф, и Бигдиш почувствовал, как он бросился на кого-то и тут же вернулся, прижавшись спиной к спине, – помолчи, ради Галлеана!
– Помолчать? – пробормотал Бигдиш, стрелой укладывая на землю ринувшегося в их сторону одержимого с огромным, мгновенно остекленевшим глазом на животе. – Тебя беседа не подбадривает?
– Нет! – Они снова крутанулись, и от бешеной пляски сбилось дыхание.
Тут Бигдиш увидел, как на Фиве гроздьями калины повисли оскаленные одержимые. Воин ревел, сбрасывая их. Проклятые рассыпались, отбегали, убоявшись меча, но один особенно резвый разбежался и оседлал спину Фива.
– Развернись! – заорал что было мочи Бигдиш и почувствовал, как в горле нехорошо засаднило. Он сорвал голос. К счастью, несмотря на грохот битвы, сквайр сумел расслышать приказ лучника. Неловко пытаясь расцепить пальцы с разящими клыками – острыми стилетами, он повернулся, подставляя спину воющему врагу.
Стрела с ярко-алым оперением в один миг сорвалась с гудящей тетивы. Она пролетела над головами, едва не ударилась в завертевшийся в воздухе шлем поверженного демона, пронзила молоко тумана и воткнулась между лопатками одержимого. С удовлетворением Бигдиш кивнул, и снова ему пришлось крутануться на месте. Почерневшие от копоти и пота искаженные лица воинов казались одинаковыми, да и картина боя мало изменилась.
– Ты почему замолк, имперец? – спросил эльф, когда оба ловко присели, вжимая головы в плечи и спасаясь от просвистевшего клинка. Лишь отсеченная прядь светлых волос сына Галлеана мягко опускалась на землю. Небольшая потеря по сравнению с головами.
Бигдиш что-то, чего и сам не понял, промычал в ответ, в душе желая обкостерить эльфа со всей возможной страстью.
– Спасибо тебе, Галлеан! – с чувством произнес страж троп.
Но в тот момент на Бигдиша несся оскаленный вопивший диким вепрем берсерк, размахивавший топором, и казалось, под мощными стопами его в земле остаются вмятины. Потеря голоса сейчас меньше всего волновала лучника, ведь рука нащупала пустой колчан за плечом, и оставалось лишь метнуть сам костяной лук в сторону бешеного врага.
Эльф стремительно обнял Бигдиша сзади, и тот прижался лопатками к горячей груди. Руки стража троп взмахнули, ударяя лучника по ушам с такой силой, что в голове зазвенело и перед глазами поплыли желтые круги. Он толком и не разобрал, как берсерк налетел открытой грудью на выставленное острие эльфийского меча. Демон захрипел, хватаясь за наточенные кромки клинка, и из-под пальцев полилась огненная кровь. Еще одно движение, и Проклятый развалился на две половины, словно туша животного на скотобойне. Кровь хлынула, глаза потухли, превращаясь в черные угли. Эльф развернулся, а лучник только удивленно бровь поднял, отдавая должное заточке разящего клинка.
– Поблагодаришь, когда голос вернется, имперец! – донеслось до Бигдиша, но тут уж он не выдержал и хрипло крикнул, окончательно срывая глотку:
– Болтун ты, эльф!..
Потом, по прошествии времени, в затрапезном трактире Фергала пьяный менестрель затянет еретическую песню, и Бигдиш услышит ее. Героический, но исключительно вредный с точки зрения Инквизиции сказ об имперском лучнике и Страже Троп, ставшими на поле боя одним единым целым, непобедимым воином, не знавшим пощады к Проклятым Демонам. И с ехидной ухмылкой вспомнит Бигдиш, как скрипел эльф зубами и страстно многословно доказывал, что в отличие от имперца, напрочь потерявшего голос, он умеет держать язык за зубами. Особенно когда вокруг плещется кровь и умирают сыны Галлеана…
Монстр, выбравшийся из подземного царства Бетрезена, неистовствовал. Огромными кулаками он молотил землю, и почва под ногами защитников Элаана дрожала. Остроконечная слепая морда зверя принюхивалась к дымному воздуху, тонко улавливая запах нападавших на него противников. Пара тонких конечностей, до жути напоминавших эльфийские руки, разбрасывала казавшиеся хрупкими фигурки Стражей Троп. Из лопнувших на хребтине нечувствительных к ударам покровов валил черный дым. Вросшие в грудь черепа скалились, беззвучно посылая проклятия на головы детей Галлеана. Тварь шла, тяжело ступая, к величественному, необъятному дереву с густой золотой кроной, каким являлся Элаан. Демон жаждал поломать ветви, раздробить переплетенные опоры-стволы. Пасть с мощными челюстями-шипами открылась, выказывая черную бездонную глотку. Яростный хриплый рев вырвался из груди, перекрывая оглушительный грохот битвы.
Стражи Троп пытались перекрыть демону Бетрезена путь к дереву-городу, но разлетались под его ударами в разные стороны, похожие на тряпичные куклы, отброшенные чудовищными конечностями. Мечи эльфов со звоном ударялись о покрытые чешуей лапы, не причиняя вреда. Монстр казался непобедимым, и злость охватывала смелых детей Галлеана.
Из ветвей города-дерева, где в листве таились стрелки, прошелестела заговоренная стрела, сорвавшаяся с тетивы эльфийского лука, называемого Шелестом Смерти. Она воткнулась в слепую глазницу монстра, и, захлебнувшись болезненным воплем, тварь задрала голову. Только магия могла победить его! Со следующей стрелой, вонзившейся в грудину с черепами, тварь остановилась, в недоумении встряхнувшись. Длинный гладкий хвост в бешенстве ударил по земле, оставляя отметину, похожую на излом. Последний удар заколдованным друидами мечом в руках предводителя стражей троп Эриона заставил монстра пошатнуться и спустя бесконечные секунды осесть, свернувшись клубком. Еще несколько мгновений окровавленная грудь вздымалась, вбирая короткие глотки воздуха, но горький дым, валивший от хребта, медленно иссякал. Убитый монстр затих, так и не стерев город с лица Неведаара и не выполнив приказа заточенного в подземной темнице Бетрезена…
Эту битву никогда не забудут дети Галлеана. Они споют о ней своим потомкам в грустных протяжных балладах, но ни одна из них не расскажет об ужасе, пережитом в тот туманный осенний день, когда Легионы Проклятых схлестнулись с отважными Стражами Троп, но победить смогли, лишь приняв помощь от имперского капитана.
* * *
Снова на земле Невендаара вспыхнули погребальные костры, и над ними летали черные стаи ворон. Вместе с очистительным пламенем возносились к Прародителям души погибших, и их провожала грустная эльфийская песня матерей и сестер убиенных. Улыбались воины и защитники Империи ангелу Мизраэлю, встречавшему их у ворот вечного царства. Преклоняли колени пред отцом своим Галлеаном отважные Стражи Троп.
