— Жалко, что ты не отпочковался безнадежным болваном, Реатур; тогда мне легче было бы жить. — На сей раз создавалось впечатление, что Хогрэм в самом деле отпускает собеседнику комплимент, а не сардоническую похвалу, как несколько мгновений назад. — Если откровенно, то все мои соседи-скармеры испытывают ту же нужду, что и я: слишком много народу и мало еды. Мое владение, конечно, стало бы обширнее, завоюй я их земли, но не богаче.
Реатур сознавал, что логика старикашки по-своему безупречна, но легче ему от этого не становилось. Враг остается врагом, и надо действовать против него всеми доступными средствами.
— Ваши человеки отличаются друг от друга голосами? — спросил он самым невинным тоном, будто бы только ради того, чтобы сменить надоевшую тему разговора.
— Как это? — не понял Хогрэм.
— Ну, когда некоторые говорят низкими, рокочущими голосами, а другие — похожими на наши?
— Ну да. И что с того? — помедлив, осторожно ответил скармер.
Ответ прозвучал, конечно, уклончиво, но Реатуру вдруг захотелось торжествующе заулюлюкать.
— А они не сказали тебе, что те из них, кто говорит грубее, — самцы, а те, кто говорит, как мы, — самки?
По молчанию Хогрэма Реатур уже понял, что тот услышал об этом впервые. А вдруг он испугается, узнав столь ошеломляющую новость? И сгоряча поссорится с тамошними человеками… Реатур был уверен, что такая ссора будет полезна: он по-прежнему не знал, насколько в самом деле могущественны пришельцы, но попытаться сделать их могущество недоступным для скармеров представлялось ему отличной идеей.
— Я понял, на что ты рассчитываешь, — промолвил Хогрэм, снова доказывая свою проницательность. — Ты хочешь, чтобы я начал бояться человеков, перестал доверять им. Но кто когда-либо слышал о старой самке? Я покачиваю всеми глазными стеблями над тобой и над твоей неуклюжей попыткой провести меня.
Реатур и сам посмеялся бы вместе с ним, если бы не знал истины. Он почему-то подумал о Ламре, но постарался отогнать прочь мысли о ней; сейчас было не до того.
— Если думаешь, что я лгу, спроси у своих чело-веков сам.
— Болтай все, что угодно, Реатур. Я, может, и спрошу у них, но только для того, чтобы лишний раз посмеяться над твоей глупостью. Ты — мерзкий лжец, и сполна заплатишь за свою ложь, когда мои доблестные воины ступят на восточную сторону ущелья.
— Уж не думаешь ли ты, что твое хвастовство заставило меня посинеть от страха? Если ты настолько дурен, что готов послать к нам своих горе-вояк, что ж, мы подготовим им достойную встречу. — Реатура настолько увлекла эта перепалка, что он совсем забыл о просьбе Ирва и Эллиота и лишь случайно вспомнил о ней: — Человеки не хотят, чтобы мы начинали войну, и просили меня говорить с тобой об этом. Может, все же поищем решение, которое позволит тебе оставаться на своей стороне, а мне — сохранить свое владение и своих самцов живыми?
— Не существует решения, которое помешает нам перебраться на восточную сторону, — высокомерно заявил Хогрэм. — Что до ваших самцов, то я уже сказал тебе: те, кто не окажет сопротивления, останутся в живых. Некоторые даже смогут совокупляться с самками. Мы не хотим проявлять излишнюю жестокость.
— Твои предложения неприемлемы для нас, и ты это прекрасно понимаешь, — намеренно перегоняя беседу из пустого в порожнее, Реатур лихорадочно соображал, что бы еще предложить скармеру, и наконец придумал: — Откажись от Вторжения, и мы восстановим мост через ущелье и в урожайные годы сможем продавать излишки вам, а не кому-то из наших ленивых соседей. Это поможет тебе прокормить твой клан.
— Насколько велико будет это количество? Как часто выдаются у вас урожайные годы? Если ты ответишь, что один урожайный год приходится на три скудных, я удивлюсь… И попытаюсь купить у тебя секрет такого плодородия. У тебя есть такой секрет?
Реатур мог бы, конечно, и солгать, но решил сказать правду:
— Нет.
— Ты странно торгуешься, омало, но я попробую продолжить свою мысль. Итак: если в один из этих редких урожайных годов ты сможешь продать нам излишки, как много их мы переправим по мосту? Думаю, столько, сколько хватит на несколько по восемнадцать самцов, но не больше. А это нас не устроит.
Реатур с шипением выпустил воздух из дыхательных пор.
— Значит, мы опять пришли к тому, с чего начали.
— Похоже, да, — с таким же вздохом ответил Хогрэм. — На какое-то мгновение у меня появилась надежда, что ты уступишь, но она не оправдалась. А посему мы сами возьмем все, что нам нужно.
— Можешь попробовать, Хогрэм, но, предупреждаю, тебя ждет неудача.
— Если скармер хочет что-то получить, омало, он это получит, не сомневайся. Я хочу твое владение и обещаю, что оно станет моим. Мы придем в тот день, когда твои глазные стебли не будут повернуты в нашу сторону.
— Ты лжешь. Кроме этого, мне больше нечего тебе сказать.
— Мне тоже. Отныне за нас начнут говорить наши действия.
Реатур со вздохом протянул коробочку Ирву, про которого совсем забыл, увлеченный разговором. Внезапно он ощутил такую усталость, что захотел склонить к земле и свои руки, и глазные стебли. И больше ничего не видеть и не слышать.
— Мы закончили.
В коробочке все еще что-то шипело и трещало, но Ирв нажал на маленький выступ, и она умолкла.
— Ты, Хогрэм — не делать мир? — спросил он у хозяина владения. — Я не все слова понимать..: Ты и Хогрэм использовать не совсем те слова, которые использовать я и ты.
— Торговый язык состоит из слов омало, скармеров, других великих кланов — отовсюду понемногу. На нем мы и говорили, — ответил Реатур, радуясь возможности поболтать о торговом языке и немного отвлечься от мрачных мыслей, тяжелым осадком осевших у него на душе после беседы с Хогрэмом.
— Lingua franca, [9] — пробормотал Ирв и, поймав на себе вопросительный взгляд одного из глаз хозяина владения, попытался объяснить: — Человек с неодинаковые слова делать иногда одинаковые вещи.
— А-а, — вежливо сказал Реатур, все сильнее убеждаясь, что между пришельцами и его соплеменниками существует куда больше общего, чем казалось ему вначале.
Правда, сразу после этого Ирв задал такой грубый и откровенный вопрос, на который никогда бы не решился никто из самцов омало:
— Ты, Хогрэм — делать мир?
— Нет, — раздраженно бросил Реатур. — Я-то знал, что у нас ничего не получится, а ты все же вынудил общаться меня с подлым стариком, вместо того чтобы использовать это время для подготовки моего владения к тому, что замыслили мерзкие скармеры своими гнусными, коварными умишками.
Ирв развел руками, что на языке человечьих жестов означало: «я не виноват».
