– По старинке выменем завлекают… – пробормотал нищий.- Бабы никогда не изменятся. Пока считают мужчин безмозглыми похотливыми самцами, будут проигрывать.
– А мы другие? – спросил Ирн. Вспомнил недавние ощущения, покраснел от стыда.
– Мужик мужику рознь,- хмыкнул Лохматый и задумчиво поскреб грудь.- Но настоящий мужчина обязан держать животное в себе на коротком поводке. Каждая встречная дура считает, что достаточно раздвинуть ноги, и любой самец сразу рухнет на колени, заплачет от счастья. Как же, богиня снизошла до простого смертного… Тьфу!…
Нищий зло сплюнул, выругался вполголоса и погрозил кулаком трупу.
– Кто или что это? – хмуро поинтересовался послушник. Зябко передернул плечами, кивнул на останки тварей.
– Разве не понял? – воскликнул безумец, обвел опочивальню широким жестом.- Во дворце нет серебра, только золото. Когда подавали на стол, мясо не приправляли чесноком…
– Шутишь? – охнул Птиц, мотнув головой.- Быть того не может! Вампиры – сказка!…
– Ага,- поддакнул Лохматый, с омерзением стряхнув капли черной крови с одежды.- Шучу… Час назад дрался со слугами. Каждого мечом раза по три проткнул. И ничего, бегали, как тараканы. А потом догадался стул сломать. Сразу полегли.
– Но… – протянул Птиц, задумчиво глянув на труп принцессы.- Не похожи они на вампиров.
– Рырколаки,- серьезно объяснил бродяга.- По легенде, кровососы родились от союза демона Баалон, додревней Матери и людей. Любое первое поколение вынуждено скрываться в колдовском тумане, дабы выжить в нашем мире. Преображаются только ночью, еду добывают хитростью. А вот второе поколение превращается в тварей, которые известны по сказкам и легендам. Становится сильнее, приобретает иммунитет к чесноку и серебру. Единственное оружие против таких – осиновый кол. И если не догадался сам, скажу… мы попали в «статическую проплешину». Потому не стой столбом. Собирай манатки и проваливаем отсюда!
Тишину разорвали странные звуки – возня и шорох, сдавленные всхлипывания. Бродяга замер, настороженно осмотрелся. И, выхватив меч, резко сорвался с места. Перепрыгнул гору мусора, взмахнул клинком. Коротко свистнуло, заскрипела толстая ткань. Со стены упала добрая половина ковра. А за ней проявилась маленькая темная ниша. На небольшом троне бился в истерике король. Тихо завывал, рвал волосы. Лицо покрылось красными пятнами, по щекам обильно текли слезы. Монарх выглядел жалко и отвратительно – слабый старик, убитый горем.
Лохматый медленно занес клинок над головой, примерился…
– Нет! – воскликнул послушник, поняв намерение спутника.- Не надо!
– Дурак! – бешено прорычал нищий, задержав размах.- Ты не понимаешь… Он человек! Мог вовремя уничтожить заразу. Но пожалел дочурку, отдал город на заклание. Даже устроил турнир, чтобы подкармливать тварей. А сам пробирался сюда и наблюдал за тем, как питается кровавая сука.
– Все равно не надо,- твердо сказал Птиц. Мельком глянул на монарха. Тот не отреагировал на опасность. Завороженно смотрел на тело дочери и рыдал.- Ты действительно хочешь убить человека, когда вокруг полно демонов?…
Рука бродяги дрогнула, острие меча чуть опустилось. На лице Лохматого не отразилось ни единой эмоции. Но в глазах… в глазах плескалась раскаленная смесь бешенства, сомнений и отвращения. Мышцы рук напряглись, как канаты, брови сошлись на переносице. В какой-то момент послушник поверил, что нищий ударит. Но безумец выдохнул, медленно опустил оружие, отступил и всмотрелся в искаженное горем лицо короля.
– Парень прав, живи… – пробормотал бродяга.- Живи и помни, что ты натворил.
– Убей,- одними губами прошептал Бернард.- Я не хочу…
– Не дождешься! – рыкнул Лохматый. И, помедлив, повернулся к Птицу: – Уходим! Кстати, как ты уничтожил того, первого?…
Ответить послушник просто не успел. Раздался низкий угрожающий гул, стены задрожали.
– Дураки,- шепнул король, горько скривившись.- Моя дочь являлась наместником Матушки. Баалон вырвется на поверхность, и вы…
– Легли и приготовились,- саркастически фыркнул бродяга. Повернулся к парню, махнул рукой.- Ты го… Тьма!…
Ирн не услышал грохота и возгласа нищего. Не почувствовал толчков. Сознание поглотила чудовищная боль. В солнечном сплетении вспыхнула горячая звезда, по жилам расползалась едкая кислота. Каждый удар сердца доставлял ни с чем не сравнимые страдания. Если бы послушник мог закричать, то непременно взвыл бы. Но парень утратил контроль над телом, рухнул в пропасть бессознательного. И вместо утраченных физических чувств пришли иные. Искаженные, чуждые и эфемерные.
Словно сквозь глубокий сон, Птиц зрел залитую кровью и засыпанную обломками опочивальню. Видел алые отблески огня на полу, тени, встревоженного бродягу. Часть разума еще держалась в теле. Но другая витала где-то высоко. Чувствовала и понимала, что на дворец надвигается беда. Чуждая всему живому Сила решила пойти в решительное наступление. А с противоположной стороны светилась золотистая искра, яркий всполох света в ночи. Обжигающий и равнодушный, но мыслящий…
«Безликий! – осознал парень.- Спутник Варда где-то недалеко. Следил, подстраховывал. И теперь начал действовать». Возник образ: тусклая белая тень посреди низкого запыленного помещения, темнота, обилие паутины. Похоже на чердак… Ирн услышал беззвучные слова, ощутил мольбу мага. Поначалу не понял, к кому молитва обращена. Но когда астральные сферы задрожали и с небес ударил обжигающий сноп света, осознал – к Алару!…
Боль не пустила страх в душу. Но Птиц затрепетал. Врата были открыты, и безжалостный зверь выпущен на свободу. С Небес спускался воин Светозарного, аватар Алара – пламенный солар. Шел, дабы остановить Мрак и покарать отступников. А сам послушник оказался беспомощен и перед Тьмой, и перед Светом… Проследить за нисхождением до конца не удалось. Чуждый обжигающий разум заметил присутствие Ирна. Мощный удар смял астральную оболочку, отбросил и испепелил. Студеный равнодушный мрак подхватил Птица, удержал на гигантских ладонях. Окутал и растворил в себе.
Вдалеке родилось светлое пятнышко. Пальцы правой руки пытались разжаться. Давили, отдирались от чего-то теплого и родного. Но парень воспротивился. Ощущение понравилось. Казалось, что удержать предмет очень важно.
– Демоны, да брось ты эту палку! – с недовольством проворчали на ухо.
На послушника обрушился водопад ощущений: звуки,
запахи, свет. А следом пришла боль. Ныли ребра, ушибленная спина и суставы. Голова напоминала котел, полный кипящего олова. Сердце стучало рывками, в горле першило.
– Не дергайся! – прошипел бродяга.
– Больно,- пожаловался Птиц.
