— Тогда мир стал более приятным местом, — сказал Смотритель и вновь подмигнул, но тут же поморщился от боли.
Маркворт поднялся и велел остальным отойти от кентавра.
— Будет непросто вытащить его оттуда, — сказал он, когда монахи отошли настолько, чтобы Смотритель не слышал их разговор.
— Я бы даже сказал, невозможно, — заметил брат Браумин.
— Можно попытаться с помощью малахитов приподнять глыбу, — предложил магистр Джоджонах. — Правда, боюсь, всех наших сил не хватит, чтобы сдвинуть такую махину.
— Меня больше волнует другое. Когда мы приподнимем глыбу, из кентавра может хлынуть кровь, и ни его магическая повязка, ни наши усилия не успеют ее остановить, — сказал отец-настоятель.
— Но мы все равно должны попытаться, — не отступал брат Браумин.
— Разумеется, — согласился Маркворт. — Этот кентавр — слишком ценный узник, чтобы мы позволили ему умереть. Благодаря ему мы сможем узнать не только о том, что здесь произошло, но и о судьбе брата Эвелина.
— Я больше имел в виду сострадание, — осмелился высказаться брат Браумин.
— Я знаю, что ты имел в виду, — мгновенно ответил Маркворт. — Когда побольше узнаешь, начнешь думать по-другому.
Отец-настоятель поспешно вышел, жестом велев остальным следовать за ним. Брат Браумин и магистр Джоджонах недовольно переглянулись, однако сейчас от них мало что зависело.
По приказу Маркворта, который все сильнее уставал от пребывания в чужом теле и нуждался в отдыхе, дальнейшие действия были отложены до вечера следующего дня.
Монахи успели хорошо отдохнуть и подготовить свой разум и сознание. На следующий день вечером Маркворт вновь вошел в тело брата Фрэнсиса и повел их в пещеру, держа в руках малахит и гематит.
Взявшись за руки, все монахи каравана, кроме магистра Джоджонаха, у которого также был гематит, направили свою общую энергию в глубины камня, а затем передали ее малахиту. Когда энергия достигла высшей точки, отец-настоятель Маркворт высвободил ее, направив на каменную глыбу, придавившую Смотрителя.
Только сейчас магистр Джоджонах сообразил, какому риску подвергал Маркворт… нет, не себя самого, ибо в Санта-Мир-Абель телу настоятеля ничего не угрожало. Рисковали монахи каравана. Едва каменная глыба вздрогнула, приподнятая магической силой, в проход посыпались мелкие камни, и его заволокло клубами пыли. Джоджонах опасался, что камнями может завалить весь проход. Разумнее было бы потратить несколько дней на устройство подпорок. Все это лишь зримее показывало магистру, с каким неистовством отец-настоятель стремился найти Эвелина Десбриса.
Усилиями монахов удалось еще немного сдвинуть глыбу. Смотритель вскрикнул и задергался. Джоджонах бросился к нему, подхватил кентавра под широкие плечи и изо всех сил потащил наружу.
К своему ужасу, магистр понял, что не в состоянии сдвинуть кентавра с места. Даже искалеченный и изможденный, Смотритель весил более четырехсот фунтов. Джоджонах схватился за гематит, но не для того, чтобы исцелить раны кентавра, как намеревался ранее. Магистр внедрился в мысли остальных монахов, умоляя их отдать часть энергии кентавру, чтобы он сумел вытащить Смотрителя из каменной ловушки.
Задача была не из легких. Джоджонах боялся, что глыба вновь рухнет вниз. Однако Маркворт, повелевавший могучей силой самоцветов, приказал монахам направить часть левитационной энергии на кентавра.
Джоджонах вытащил Смотрителя и сразу же переключил свое внимание на гематит, чтобы немедленно заняться ранами кентавра. Он не заметил, что Маркворт и монахи подхватили их обоих и потащили наружу, стремясь поскорее выбраться из опасного прохода.
Теперь к усилиям Джоджонаха присоединился дух Маркворта, дух брата Браумина и еще нескольких братьев. Все вместе они осматривали раны кентавра.
Прошло более пяти часов. Совершенно обессиленный, магистр Джоджонах лежал на земле у подножия Аиды. Рядом с ним лежал брат Браумин. Они проспали здесь всю ночь и, проснувшись поздним утром, увидели стоящего над ними брата Фрэнсиса. Сейчас это был настоящий Фрэнсис.
— Где кентавр? — спросил магистр Джоджонах.
— Отдыхает и чувствует себя намного лучше, — ответил брат Фрэнсис. — Мы покормили его. Вначале дали самую малость, но затем он съел несколько фунтов мяса, половину наших запасов оленины и выпил огромное количество воды. Ну и сила у этой повязки, если он выздоравливает на глазах.
Магистр Джоджонах с чувством истинного облегчения кивнул.
— Мы нашли путь к вершине горы, — добавил брат Фрэнсис.
— А нужно ли теперь туда забираться?
— Думаю, вам будет интересно увидеть то, что мы обнаружили под пеплом, — резко произнес брат Фрэнсис.
Магистр Джоджонах воздержался от дальнейших вопросов, разглядывая Фрэнсиса. Не осталось и следа перемен, происходивших с этим братом. Все бесследно исчезло. Возможно, тому содействовало появление отца-настоятеля. Лицо брата Фрэнсиса вновь стало холодным, смех в глазах угас. И кроме знакомой деловитости — ничего.
— Мне нужно отдохнуть, — наконец сказал магистр Джоджонах. — Сегодня я хочу поговорить со Смотрителем. Забраться на Аиду мы сможем и завтра.
— У нас нет времени, — отрезал брат Фрэнсис. — И никому не позволено говорить с кентавром до тех пор, пока мы не вернемся в Санта-Мир-Абель.
Магистру Джоджонаху не понадобилось спрашивать, от кого исходит приказ. Ему становилась все более понятной перемена в настроении брата Фрэнсиса. Когда они впервые увидели разрушенный Барбакан, Фрэнсис, помнится, утверждал, что катастрофа могла быть либо делом рук благочестивого человека, либо результатом действия магических сил, вырвавшихся из-под контроля демона-дракона. Теперь, когда стало известно о причастности брата Эвелина, магистр Джоджонах был полностью уверен, что после объяснений отца-настоятеля Фрэнсис перестал считать Эвелина благочестивым.
— Мы поднимемся на гору сегодня, — продолжал брат Фрэнсис. — Если вы не в состоянии, пусть вместо вас отправится брат Браумин. После этого мы сразу же уезжаем отсюда.
— Когда мы спустимся с горы, уже стемнеет, — сказал брат Браумин.
— Мы будем безостановочно ехать днем и ночью, пока не возвратимся в Санта-Мир-Абель, — заявил брат Фрэнсис.
Распоряжение показалось магистру Джоджонаху довольно глупым. Разгадка, возможно, где-то поблизости. Поспешное возвращение в Санта-Мир-Абель — бессмыслица, если только оно не вызвано глубоким недоверием отца-настоятеля Маркворта лично к нему. Появление свидетеля меняло ход событий. Естественно, Маркворт не допустит, чтобы в нынешней щекотливой ситуации Джоджонах принимал самостоятельные решения.
