Мидар покорно склонил голову - хочешь, убей сама, - и Орлана опустила руки. Тревожный набат в висках стихал. Она застегнула брошь на мантии и уже собиралась подняться.
Но из рассветных бликов у двери воплотился Аластар. Серый плащ мёл по полу, по испачканному дождевой водой мрамору, и взгляд его усадил Орлану на место.
- Могу я с вами поговорить?
Маги-воины, которые замерли у выхода с тех пор, как привели Мидара, тут же исчезли. Орлана, в общем-то, было и не до них, потому что под взглядом начальника тайной полиции она позабыла, кто здесь императрица.
Он остановился рядом с окном, натягивая на руки тонкие алые перчатки и глядя на хмурящийся восход.
- Можете, - кивнула Орлана.
Он щёлкнул перчаточной резинкой себе по запястью.
- Как вы предполагаете искать богиню смерти?
Всё, что ей оставалось, - смотреть на его горькие складки у губ и жмуриться от белого света из окна. Орлана не ожидала, что раздражение выплеснется из сжатых в тонкую ниточку губ.
- Не убивая при этом своих подданных.
Она взялась за брошь и случайно уколола палец тупой иглой, охнула от боли. Аластар шагнул к ней и замер статуей древнего императора. Дёрнулись вниз уголки его губ.
- То есть вы не знаете, что собираетесь делать? И при этом уничтожили то, что делал я?
Орлана поднялась ему навстречу: оставаться в кресле, чтобы быть для него маленькой и беспомощной, чтобы он смотрел сверху вниз, как на провинившегося ребёнка, больше не было сил. Она на самом деле уже ощущала, как готова раздражаться и кричать по любому поводу, от любого неповиновения. Ещё несколько бессонных ночей, и она вцепится кому-нибудь в горло. Можно богине смерти, к примеру.
- Не повышайте на меня голос. - Жестом запоздалой обороны Орлана скрестила руки на груди. - Я не говорила, что не знаю.
Она всё равно была ниже его ростом.
- Вот как, - голосом каменной статуи отозвался Аластар. - И как быть тогда?
Орлана вздохнула и отвела взгляд. В тлеющих на подоконнике солнечных бликах хотелось согреть пальцы.
- Я была в мире людей и узнала, что богиня смерти воскресла там. В ком-то из "Белого ветра". Она, видимо, была ещё очень слаба, потому что первых жертв убивала больше месяца. Я думаю, что после этого она удачно перекинулась на одного следователя Центра, а он был в мире магов. Нам всего лишь осталось узнать, с кем он встречался тогда.
Аластар выразительно приподнял одну бровь.
- Выходит так, моя императрица, что мы опять ищем булавку на дне Сантарина. По-вашему же выходит, что она могла множество раз переселяться по людям и магам.
- Булавка на дне Сантарина - это как раз по вашей части, если не ошибаюсь, - нервно перебрала пальцами Орлана. - Ваш замечательный план с убийством моих приближённых не подходит. И не нужно смотреть на меня, как на сливу.
Она никогда ещё не спорила с каменными статуями и чувствовала себя на скользком бревне, перекинутом через пенящуюся реку, - вот-вот соскользнёт нога. Уголки губ Аластара дрогнули в снисходительной улыбке.
- Не думайте, что сможете сделать всё по-своему, - заключительным аккордом выдала она. - Иначе я найду себе другого начальника тайной полиции.
- Слишком смело, ваше величество, - глухо откликнулся Аластар, прихлопнув на подоконнике солнечный блик, о который хотела греться Орлана.
Она вздрогнула от хлопка, как от щелчка плётки, - обострённые бессонницей чувства были на грани. И она совсем не ожидала, что из-за её плеча выйдёт Мидар, что остриё меча ткнётся в застёжку на плаще Аластара.
- Прошу, не подходите к императрице так близко, - выдал он тихо и почтительно.
Аластар мазнул по нему взглядом, в котором на мгновение за каменной холодностью проступила настоящая ярость.
- Он прав, лорд, - быстро произнесла Орлана и кашлянула, восстанавливая охрипший от переживаний голос. - Ведь богиня смерти могла вселиться в кого угодно. В меня, в вас... Как часто вы думаете о смерти?
Он сузил глаза и сбросил правую перчатку. Она повисла в его руке, как мёртвая птица, алая и беспомощная.
- Я узнаю о том следователе Центра, - бросил начальник тайной полиции.
Из туманного рассвета выныривали солнечные лучи и целовали его ладони, подставленные небу. Идрис грелся. Ветка, на которой он сидел, была страшно неудобной и сырой. Ему на макушку то и дело планировали вечноосенние листья. Идрис стряхивал их на землю и злился всё больше.
- Что делают с девушкой, которая нравится? - раздосадовано спросил он у присевшей на соседнюю ветку птицы.
Взъерошенная от утреннего холода толстая чёрная пичуга заинтересованно склонила голову вправо. Идрис хмыкнул и тоже голову склонил: так было удобнее с ней говорить.
- Приглашают погулять по берегу Сантарина, - пропищал он сам себе в ответ.
Идрис поднял голову и почесал в затылке.
- Думаю, она со мной никуда не пойдёт.
Глупая пичуга не улетала: прикормленные, приученные клевать с рук, эти Альмарейнские птицы не боялись никого, хоть на хвосты им наступай, когда идёшь по дорожке, всё равно не улетят. Пешком убегут разве что.
- Может, ей цветов подарить? - провизжал он так, что сам поморщился.
Птица смотрела на него круглыми чёрными глазами. Круглыми и бессмысленными - пинать когтистыми лапками она хотела всю эту любовь с цветами.
- Ну и противный у тебя голос, - ругательски заметил Идрис. - Нет, ей не нужны цветы. Цветов-то полный сад.
Он повёл рукой, как радушный хозяин перед гостем, оглянулся и сам чуть не плюнул с досады: сад был гол и пуст, только качали ветвями вечноосенние деревья, и ковёр жухлых жёлтых листьев стелился по земле. Идрис огорчённо развёл руками.
- Я уже и не знаю, что делать даже.
Он испытывающее посмотрел на птаху.
- Отстать от неё? - обескуражено прокричал он. - А ничего лучше придумать не можешь? Пошла прочь, дрянь пернатая!
Он замахал на неё рукой - птица с любопытством наблюдала. Идрис рассердился окончательно и пнул соседнюю ветку. Захлопали крылья, и он опять остался один, подтянул колени к груди и плечами передёрнул от холода. Не у кого было попросить совета.
Она никогда не разговаривала с мёртвыми. Разве что-то может быть глупее? Приходя в Храм, она слушала, как срастаются каменные плиты за её спиной, и садилась прямо на поросший мхом пол, опираясь спиной на ближнюю к постаменту колонну.
Мох щекотал ладони, и в зыбком свете единственного пламенного шара было видно, как пробиваются тонкие бурые ростки в трещины камней. Он поднимался, медленным и очень упорным скалолазом полз вверх по колоннам.
Сегодня Орлана не села на пол, прислонившись спиной к ощетинившейся колонне. Она грела в руках пучок тоненьких восковых свечек.
