На секунду Орлана остановилась, глянула Нику в глаза, потом тряхнула головой. Они пошли дальше молча, а холодный ветер всё пытался пробраться под свитер, лез сырыми пальцами за воротник, дышал в ухо.
- Может, на метро? - Первой заговорила Орлана, отогревая замёрзшее ухо.
- Уже скоро закроется. Да здесь минут двадцать идти.
- Тогда пойдём, - прерывисто вздохнула она.
Глава 10
День восьмой. Часть 1. Грань.
Сама жизнь крылья сложит, и я вернусь сюда.
Ида
Орлана провела эту ночь под тонким пледом с немыслимыми снами под подушкой. Сначала по дому бродил Ник. Он думал, что она наконец-то заснула, забравшись с ногами на диван и стянув с него же плед. Подушка была сшита вручную - торчали чёрные нитки, Орлана дёргала их и слушала, как Ник что-то переставлял на кухне, потом он тоже пришёл в комнату и лёг на кровать, не раздеваясь.
Город за окном светился тысячей огней: прямо ей в глаза заглядывали красные фонари теплоцентрали. Орлана устроилась, откинув голову на подлокотник дивана и сунув жёсткую подушку под спину. Звезд видно не было. Она еле дождалась утра, когда за громадой торгового центра, грустно глядящей тёмными окнами, забрезжил жиденький рассвет.
Орлана поднялась. Потирая затёкшую шею, на кухне выпила ледяной воды из чайника. Мельком глянула на часы: шесть с минутами, можно было подниматься и раньше, но в Нью-Питере у неё было ещё одно дело, и, мучаясь от бессонницы, она ждала, когда проснуться жители некогда секретного города.
По трассе уже гнали друг за другом редкие пока машины. Накрыв спящего Ника пледом, Орлана вспомнила их последний... крайний разговор в эту ночь. Она наконец решилась спросить друга, куда делась его жена - та искусственно улыбающаяся девушка на фотографии. Он не стал упираться, просто сказал, что поссорились. Она уже с неделю жила у своих родителей.
- Ты же как-нибудь заглянешь ко мне? - спросила его Орлана, опустившись на корточки перед кроватью.
Ник не проснулся. Орлана улыбнулась и поднялась. Почему-то решила, что это её последняя улыбка на сегодняшний день.
То есть крайняя, конечно.
Она захлопнула за собой дверь и спустилась вниз по лестнице, пахнущей бетоном и - чуть-чуть - вчерашним пивом. Холодное утро пробиралось под тонкий свитер. У Орланы оставалось всего только одно дело в Нью-Питере, а потом можно будет опять вдохнуть горьковатый на вкус, как сигаретный дым, туман.
Раннее утро в Альмарейне поднималось над горизонтом белой короной солнца, а на дорожках сада стыли лужи от ночного дождя. Луксор сидел в её кабинете за столом, склонив голову на сложенные руки, и чёрные волосы растрепались от бессонной ночи. Орлану кольнуло острой жалостью. Рука сама потянулась к его голове - прикоснуться к выбившимся из-под резинки прядям.
Он встрепенулся, поднял голову и тут же вскочил.
- Любимая, ты так меня напугала... - пробормотал Луксор, сжимая её так, будто боялся, что она вот-вот растает в воздухе.
- Воронёнок. - Орлана погладила его по взъерошенным волосам. Он и правда сейчас походил на птицу, не успевшую спрятаться от дождя. Он тепло и сонно дышал ей в шею и прижимался всем телом сразу, как Риан. - Почему? Я же оставила записку под одеялом.
Луксор отстранился и посмотрел растерянно.
- Я не ложился сегодня. Как-то даже в голову не пришло. Вселенский Разум, что тут было...
Он потёрся носом об её наспех наброшенную на плечи мантию. Орлана запоздало рассердилась на себя. Она думала застать ночью сонную идиллию, а могла бы наткнуться на исступлённые поиски.
- И что?
- Твой Аластар такое вытворял... ловил богиню смерти. О, Вселенский Разум! Нужно найти Мидара. Может, ты ещё успеешь. - Луксор тёр уголки глаз.
- Успею куда? - не на шутку струхнула Орлана.
Она готова была бежать куда угодно, но в правой руке, уже влажной от волнения, ещё грелись пять восковых свечек. Орлана потянулась к столу и с шумом ссыпала их туда, между книгой, заложенной алой лентой, и пачкой чистых листов. Луксор удивлённо посмотрел на принесенный из мира людей трофей, но ничего не спросил. Солнце красило лужи на тропинках в цвет разбавленного молока.
- Сейчас почти пять, - прикинул Луксор. - Пять - это тайное число какого-то великого мага. Время для смерти. Я не совсем помню, что точно Аластар говорил...
Она бросилась к двери и, уже вцепившись в ручку, оглянулась.
- Где он?
Луксор огорчённо развёл руками.
...Она подняла всю стражу замка на его поиски, выдернула капитана караула из сладкой предрассветной дремоты и перенервничала сама - коленки ослабли. Орлана опустилась на стул прямо в комнате охраны и мотнула головой в ответ на предложение выпить воды.
- Хватит с меня уже самоубийц.
Бессонная ночь - не повод для того, чтобы болью и усталостью наливались виски. Орлана сжала их как можно сильнее. Она думала, что давно пережила это чувство глупой беспомощности, когда спасти нельзя, уговорить нельзя и выход только один - позволить.
Так, всего на одну секунду перед смертью, лицо Сабрины превратилось из фарфоровой кукольной маски в лицо родного человека. Она улыбнулась Орлане на прощание, направляя узкий меч остриём к себе. Дальше память была забрызгана кровью - не подняться с колен, с мягкого ковра в кабинете императора, не оторвать взгляд от тёмной лужи, натёкшей из-под неподвижно лежащего тела.
Можно до боли сжимать виски - какого демона ты так поступила со мной?! - но забыть уже нельзя.
Мидара привели к ней, как государственного преступника. Он не сопротивлялся. Его толкнули вперёд - он упал перед Орланей на колени. На откинутый капюшон опускались спутанные тёмные волосы, вчера заплетённые в косу. Его прикрытые веки дрожали, словно он прислушивался к шуму Альмарейнского леса, и зрение мешало, зрение было не нужно.
Он слушал её дыхание.
- Моя императрица... - произнёс Мидар совсем тихо.
Рассвет бликами застыл на мраморных плитах пола, и пахнуло маарской вишней, когда Орлана склонилась вперёд, ткнувшись локтями в колени.
- Не смей так поступать со мной, слышишь.
В смерти Сабрины она винила Ордена, который отошёл на шаг в сторону и приказал убить. И, прислонившись к стене, стал наблюдать за тем, что сделает с Орланей его наёмница. В смерти Сабрины она обвинила и себя, потому что за несколько дней до этого сама сидела на ковре и выслушивала её сбивчивое признание. И не нашла ничего лучше, чем уйти, захлопнув за собой дверь.
Мидар покорно склонил голову - хочешь, убей сама, - и Орлана опустила руки. Тревожный набат в висках стихал. Она застегнула брошь на мантии и уже собиралась подняться.
