– «Ты еще поплатишься за это, мерзавка!».
– «Быть может, дядя. Быть может».
Что ж, на этот раз, удача решила мне улыбнуться – я поняла это, лишь диск остановился возле овального отверстия, обозначавшего нужный нам этаж. Лишенное каких-либо дверей, оно встретила нас странными, резкими запахами химических веществ – явно опасных химических веществ, и запахи эти просто вопили о том, что кто-то напрочь забыл правила обращения с опасными веществами. А может, никогда их и не знал, что, в моих глазах, нисколько не умаляло вины этого пони, столь зверски покусившегося на мой нос. Чихнув, я вытолкнула из лифта Вышку, уже поглядывавшего на светящийся пульт управления диском, и потащила его вперед, в заполненный клубами зеленоватого пара полумрак большой пещеры, каменные стены которой были испещрены странными, круглыми отверстиями, забранными решетками. Наш путь лежал через открытые мостки, проходившие над неглубоким бассейном, в котором, булькая и жестоко воняя, плескалось целое озеро странной, светящейся жидкости неприятно-желтого цвета. Установленные над ним разбрызгиватели без устали поливали поверхность этого химического озерка водой, тотчас же испарявшейся с его поверхности, и облаками зеленоватого пара возносившейся куда-то вверх, к уже знакомым мне жалюзи вентиляционной системы. На наших глазах, двое заморенных пони, старательно отворачивая морды в сторону, подтащили к краю платформы стальную бочку, и, поднатужившись, опрокинули ее на бок, выплескивая желтую жижу в бассейн.
– «Кхе-кхем… Ну и гадость!» – скривилась я от удушливого запаха чеснока, от которого у меня тут же разболелась голова – «Вышка, старый козел! Что это еще за говно вы тут учудили?! Говори, не доводи меня до крайности!».
– «Не доводи ее… Это фосфор, тупица!» – неприятно улыбнулся старик, бредя впереди меня куда-то по грохочущим под его копытами, сетчатым конструкциям. Шум разбрызгивателей и шипение испаряющейся воды создавали отличную шумовую завесу, а облака пара скрывали нас от большей части рабочих пони. Признаться, их было тут не слишком много, и выглядели эти кобылы и жеребец настолько вымотавшимися, что вряд ли обратили бы на нас внимание, даже если бы мы пронеслись мимо них верхом на белых капибарах в красных труселях – «Только тут мы можем беспрепятственно инактивировать эту магическую субстанцию, не вызывая ни у кого подозрений. Думаешь, легко было выстроить всю эту систему под самым носом у комиссариата, да еще и завозить сюда бочки аж из самого Мейнхеттена?!».
– «Ах, из Мейнхеттена… Ну да, конечно же. Из Мейнхеттена…» – уставилась я слезящимися глазами на недобро веселящегося профессора. В своем измятом, испачканном кровью костюме, он все больше и больше напоминал мне злодея из комиксов Хая, которые я регулярно таскала у него, дабы скрасить свои посиделки в отхожем месте казарм, мало обращая внимания на стоны о безвозвратной утере того или иного, «коллекционного» экземпляра. Ну что, простите, может быть коллекционного в глупых комиксах про «Капитана Андромеду», тем более, бывшую единорожкой? – «Значит, боитесь засветиться со своей гадостью, если начнете сливать ее в реку или колодец?».
– «Я бы не бросил туда даже жука, а не то, что вливал бы ее в реку, полную живых существ!» – гордо ухмыльнулся мне Вышка, словно хвастаясь каким-то невиданным достижением. Пройдя над парящим бассейном, мы подошли к широкой двери, весь вид которой, казалось, так и кричал «Я была создана в Сталлионграде!». Каждая ее заклепка, каждая балка, формирующая ее профиль, были тронуты ржавчиной, но массивная конструкция стояла твердо и нерушимо, демонстрируя решимость скорее слиться с дверной коробкой, охватывающей ее неимоверно толстые бока, чем поддаться таким мелочам как влажность, химия, или даже само время. При взгляде на нее я тотчас же прониклась уважением как к ее создателям, так и к этой штуковине лично – похоже, за ней было спрятано что-то, что явно не хотели показывать никому – «Поверь, у тебя еще будет шанс познакомиться с этой субстанцией поближе…».
– «Да-да… Гляди, чтобы я не познакомила тебя с ней. Видишь, я даже нашла твой тайник!» – ощерилась я, смаргивая слезы, набегавшие на зудящие от запахов пещеры глаза – «И что тут у тебя спрятано? Танк? Или ранкор?[283]».
– «Скоро узнаешь» – несмотря на весь мой грозный вид, несколько смазанный, правда, слезящимися глазами и сопливящимся носом, Тодстул безо всякого страха подошел к краю платформы, и с задумчивым видом уставился на облака испарений, словно эстет, созерцающий радугу над Ниагарским водопадом. Казалось, его вовсе перестал волновать мой воинственный вид – «Кажется, ты хотела выпытать что-то у меня? Выбить? Покалечить?».
– «Не путай меня и себя, Вышка!» – сморщилась я, вновь громко чихая от очередной волны докатившейся до нас вони – «Я лишь защищалась, и не более того! Хотя я и не склонна к насилию, но издеваться над собой я не позволю, ясно? А теперь, раз уж ты сам затронул эту тему, расскажи мне, как я вообще оказалась в этом вашем интернате?».
– «Ааааа, какой интересный вопрос! Какой замечательный вопрос!» – образовался чему-то старик, поворачиваясь ко мне и с торгашеским видом потирая копыта – «А может быть, ты мне на него ответишь, маленькая дрянь? Может, ты сама мне объяснишь, почему и как к двадцати девяти подопечным, рожденным и выращенным под моим надзором и руководством, вдруг, подселяют еще одного жеребенка, да еще и пегаса? Почему ей было всего семь лет, если верить ее внешнему виду, а по документам – тринадцать? Думаешь, я затеял всю эту проверку просто так, от любви к науке, и рискуя всем, чего добился за последние пять лет, затащил в интернат половину исследовательских групп лишь для того, чтобы потом получить по голове от мерзкого отродья могущественной магии?»
– «Не понимаю, о чем ты говоришь» – напряглась я. Похоже, я наконец-то нашла того, кто был хоть каким-то образом причастен ко всем этим делам.
– «Да брось, все ты прекрасно поняла!» – неприятно заржал земнопони, бешено кривясь и жестикулируя передними ногами, словно одержимый или идиот – «Все ты поняла! Да и я… Думаешь, я поверил в то, что обычный жеребенок мог вырасти за пять лет в здоровую, половозрелую кобылу? Или в то, что вдруг, в одно прекрасное утро, испуганные и перешептывающиеся воспитатели, вдруг, сами по себе, воспылали к ней симпатией и мало что не любовью? Подростки, которых я растил все эти годы, шептались о том, что не доверяют этой новенькой, но на мой вопрос, как долго они ее знают и кто ее родители, ответить мне не смог никто! Словно всему интернату, всей организации, моментом промыли мозги! И после этого ты еще смеешь издеваться надо мной?! Это ты, ты должна ответить мне на многие вопросы – ты и этот “педиатр” Рыбка, как и его ассистентка, на спине которой тебя и приволокли, мирно посапывающую, словно невинное дитя!»
