Робин Хобб - Убийца Шута

— Мама всегда пела песню.

— Песню? — глупо переспросил я.

— Ты не знаешь песен, — предположила она.

Я слышал, как она отвернулась.

Я проговорил в балдахин.

— На самом деле знаю.

Глупо, но первое, что мне вспомнилось, была «Группа Кроссфайер», грустная военная легенда, совершенно не подходящая для сонного ребенка. Я вспоминал другие, учебные напевы и стишки, которые знал с детства. «Молитва отравителя», перечень ядовитых трав. «Красные точки», песенка о самых уязвимых местах на теле человека. Кажется, это не подойдет.

Она снова прошептала:

— Ты знаешь «Двенадцать целебных трав»?

— Знаю.

Баррич научил меня ей, а леди Пейшенс намертво закрепила слова в моей голове. Я откашлялся. Когда я в последний раз пел песню, да еще на один голос? Жизнь назад. Я вздохнул и вдруг передумал.

— Вот песня, которую я узнал, когда был гораздо моложе, чем ты сейчас. Она о том, как выбрать хорошую лошадь.

Я откашлялся и напел:

Она помолчала, обдумывая.

— Это жестоко. Почему, если четыре белых копыта, то прогонять?

Я улыбнулся в темноте, вспомнив ответ Баррича.

— Потому что такие копыта бывают мягкими. Иногда. Белые копыта могут быть мягче черных. Ты же не захочешь купить лошадь, которая сразу захромает? Это правило не всегда работает, но зато напомнит тебе проверить копыта лошади перед покупкой.

— Ой, — пауза. — Спой еще раз, пожалуйста.

И я спел. Еще четыре раза, до тех пор, пока мой слушатель не уснул. Я взял лампу и на цыпочках пошел к двери. Аромат лаванды и мягкий отблеск свечи остался в комнате, когда я вышел в коридор. Я оглянулся на задрапированную кровать, огромную по сравнению с малышкой, которая спала на ней. Малышкой, которую только я могу защитить. Я тихо прикрыл дверь и направился в свою холодную пустую спальню.

Я проснулся на рассвете. Лежал неподвижно, разглядывая темные углы потолка спальни. Я поспал мало и все же сон покинул меня. Есть кое-что поважнее.

Детеныш.

Мое дыхание сбилось. Иногда я слышал голос моего волка так ясно, будто он все еще жив. Это было чудо Уита, что случалось с людьми, слишком долго связанными с животным. Прошло больше двадцати зим, как я потерял Ночного Волка, но в этот момент он вернулся, я почувствовал толчок, будто холодный нос проник под одеяла. Я сел.

— Еще так рано, — проворчал я, но перекинул ноги через край кровати.

Я нашел чистую тунику и штаны, оделся. В моем окне просыпался прекрасный летний день. Я опустил шторы и глубоко вздохнул. Энергия покинула меня, и это казалось удивительным. Молли, подумал я. Я верил, что разбаловал ее вниманием и подарками. На самом деле, это она разбаловала меня, позволяя с самого утра думать о своих личных делах, не заботясь больше ни о ком.

Волк во мне был прав. Когда я тихо постучал в дверь Би, и, после чуть слышного приглашения, вошел, она уже проснулась и рассматривала груду одежды, вытащенную из шкафа. Ее светлые волосы торчали во все стороны.

— Тебе помочь? — спросил я ее.

Она покачала головой.

— Не с одеждой. Но мама каждое утро стояла на другой стороне кровати, когда мы ее заправляли. Я пыталась, но это никак не выпрямляется.

Я взглянул на ее работу. Похоже было, будто она пытается расправить парус корабля.

— Хорошо. Я знаю, как это сделать, — сказал я ей. — Я заправлю твою постель.

— Мы должны сделать это вместе, — упрекнула она меня. Она глубоко вздохнула и немного выпрямилась. — Мама говорила, что я должна научиться заботиться о себе, ведь в жизни немногие люди будут учитывать мой рост.

Да, Молли подумала и об этом.

— Тогда давай сделаем это вместе, — предложил я и начал следовать ее четким указаниям. Я не упомянул, что мог бы просто поручить эту работу одной из горничных. Не стал ломать то, что Молли так бережно растила.

Перед тем, как одеться, Би выгнала меня из комнаты. Я стоял возле двери, ожидая ее, когда услышал легкий стук сапог Неттл по каменному полу коридора. Она остановилась передо мной, и было неприятно увидеть ее чересчур открытое удивление.

— Доброе утро, — приветствовал я ее, и, прежде чем она успела ответить, дверь распахнулась, чтобы явить Би, одетую и готовую встретить новый день.

— Я причесалась, — сказала она мне, будто я спрашивал. — Но они слишком короткие и не лежат.

— Мои тоже, — заверил я ее. Это не значило, что я пытался это сделать.

Она посмотрела на меня и спросила:

— Поэтому тебе трудно подрезать бороду?

Неттл рассмеялась над словами сестры и над моим смущением.

— Нет. Это не так, — ответил я серьезно. — Я просто запустил ее.

— Давай я помогу тебе перед отъездом, — предложила Неттл, и я подумал, откуда она могла знать, что моя борода всегда была заботой Молли.

Би мрачно посмотрела на меня и медленно покачала головой.

— Бороды совсем не надо. Просто сбрей ее.

Я ощутил прилив острой боли. Как она узнала? Неужели Молли рассказывала ей, что борода мне нужна, чтобы выглядеть взрослее, ближе к моему истинному возрасту?

— Может быть, позже. Но теперь нам нужно спуститься и позавтракать, твоя сестра хочет уехать пораньше.

Би шла между нами, а за столом попробовала сказать несколько слов слугам, по большей части пробормотав их в тарелку. Но это было только начало, и, думаю, даже Неттл хватило бы мудрости не торопить ее.

Прощание оказалось тяжелым для всех нас. Би выдержала объятия Неттл, а мне ее объятие показалось слишком поспешным. Ее глаза заблестели, когда она ласково попрощалась с нами. Я обещал ей постоянно сообщать все новости. Она посмотрела на Би и поручила ей:

— Выучи несколько букв и напиши мне их, малютка. Жду, что ты постараешься изо всех сил сделать это, как и твой папа.

Хорошо, что она не заметила виноватых взглядов, которыми мы с Би обменялись за ее спиной.

Риддл молча смотрел на наше прощание. Он подошел ко мне с таким мрачным лицом, будто готовился произнести похоронную речь. Вместо этого он вдруг обнял меня так, что кости затрещали.

— Будь сильным, — шепнул он мне на ухо, отпустил меня, сел на лошадь и они отъехали.

Мы стояли в подъездной аллее Ивового леса и смотрели им вслед, пока Неттл и ее группа не скрылись из виду. И даже немного дольше. Дворецкий Рэвел и несколько других слуг тоже вышли проводить Неттл. Никто из них не ушел, пока мы с Би оставались на аллее. В лесу щебетали птицы. Легкий утренний ветерок шевелил листья серебристых берез, окаймляющих дорогу. Через некоторое время Би решилась заговорить.

— Хорошо.

— Да.

Я посмотрел на нее сверху вниз. Что же мне делать с этой крошечной девочкой? Я откашлялся.

— Как правило, обход я начинаю с осмотра конюшен.

Она бросила на меня быстрый взгляд снова опустила глаза. Я знал, что она боится больших животных поместья. Пойдет ли она со мной? Я бы не стал винить ее, если бы она отказалась. Но я ждал. Мгновение спустя белокурая головка кивнула в знак согласия.

И мы начали день по новым правилам. Мне хотелось понести ее, но я знал, что она боится моих прикосновений, и знал, почему. И поэтому она бежала за мной по пятам, а я степенно шагал, следя, чтобы Би не отстала. Мы зашли в конюшни и встретились с Талеманом. Его обрадовал отъезд гостей, ведь это очень облегчало ему работу. Лин-пастух мельком взглянул на мою маленькую спутницу, а затем заговорил со мной, в то время как его собака настойчиво пихала Би носом под подбородок, пока девочка не начала ее гладить.

Нужно было съездить на виноградник. Когда я сказал об этом Би, она глубоко задумалась, а потом сообщила мне:

— Я уже несколько дней не проверяла маминых ульев. У меня есть своя работа, ты же знаешь.

— Но не знаю, как помочь тебе с ульями, — сказал я ей.

Она подняла голову и расправила маленькие плечи.

— Я знаю, что с ними делать. И я сильнее, чем выгляжу, — сказала она мне.

Так мы расстались и снова встретились только за обедом. Я сообщил ей, что виноград отлично завязался, и что я видел множество ее пчел, занятых работой. Она серьезно кивнула на это и ответила, что все улья в полном порядке.

После еды я ушел в кабинет, чтобы взяться за давно запущенные счета. На столе лежал список неотложных дел, составленный Рэвелом. Рядом с некоторыми из них стояли пометки, сделанные рукой Молли. Я не мог смотреть на него. Она положила его по крайней мере два месяца назад, и я обещал ей, обещал, что этим летом мы сделаем всю самую срочную работу в поместье. Но я ничего не сделал. Я убрал список в сторону, уверенный, что она станет пилить меня, когда дела уже будет невозможно откладывать дальше.