— Этих в комнате у себя допрашивать будешь? Или же сразу к капитану?
— Ко мне пусть тянут, до утра хозяева не проснутся, а капитану сообщим утром, как раз будет результат. Сам, ко мне не заходи, не люблю, когда посторонние наблюдают за моей работой. И мой тебе совет Артем, прикажи своим бойцам чтобы они спали в броне и держались поближе друг к другу. Мало ли что взбредет в похмельную головушку нашего капитана, ну ты понимаешь?
— Понимаю, — кивнув, подтвердил я и прикинул, что же может учудить наш капитан, а учудить он может очень многое. Начиная с того, что он может отдать нас на сьеденье своему другу при власти и, заканчивая попыткой устранить непосредственного виновника и зачинщика ночного нападения. То есть меня.
— И знаешь что Артем, — придержал меня мастер, и совсем немного замявшись, он закончил свою просьбу: — Ты сможешь как-то устроить… ну встречу со своей покровительницей.
— Без проблем мастер, как выедем из города и встретим место силы, либо если у тебя есть какая-то не магическая вещь и ты не опасаешься дать ее такому недоучке как я, то можно будет устроить встречу быстрее.
— Есть. Единственная вещь, оставшаяся у меня из прежней жизни, память о жене и нашем неродившемся ребенке. Этот медальон я подарил Кассии, когда она забеременела, — поколебавшись, сказал мастер, доставая из-за пазухи серебряный медальон со вставеным в середину опалом и на цепочке из рубиновой стали.
— Утром отдам, но предупреждаю, я его зачарую на поддержание здоровья, на случай если тебя ранят. Если же ты не возражаешь, то могу вложить внутрь частицу истока, украшение насколько я вижу, открывается? Взяв эту вещицу обратно, ты примешь посвящение, и тогда Она появится в твоих снах, чтобы спросить об окончательном решении. Как тебе такой расклад?
— Медальон, да, открывается. И меня все устраивает, — ответил задумавшийся о чем-то своем маг и сказал: — Никогда не верил в благодать Триединого, а уж когда меня потянули на костер, так вообще его священнослужителей и его самого возненавидел. И несмотря на это, никогда не задумывался о Великой Матери, слишком много всего вокруг ее имени нагромождено. Не удивлюсь, если к этому приложил руку орден Карающих. Ладно, успеем еще поговорить, — сказал он глухо, завершая разговор и отвернувшись так, чтобы я не видел его лица, ускакал в голову колонны.
«У всех что-то свое за душой, горести, погибшие родичи, нерозданные долги врагам и много чего еще. И от того, насколько я буду в курсе всех этих метаний и воспоминаний, будет зависить моя жизнь и жизнь доверенных и доверившихся мне орков и людей», — подумал я, провожая взглядом ускакавшего мага.
Взять хотя бы к примеру двух магов приданных к отряду. Гобой и Лонг, Гобой успешный теоретик, историк, полиглот и вдруг влез не туда, и интерес проявил нездоровый, еле ноги унес из столицы, а так бы, голову на раз оторвали. Ученик же пошел прицепом, его убрали бы на всякий случай, мало ли, а вдруг учитель чего ему понарасказывал. В общем, по тому, что мельком обронил маг, я понял, что жил он до этого неплохо. Заведовал кафедрой истории в академии, основанной еще самим Халедом, и имел постоянный доход, плюс премиальные за каждого обученного лично им ученика. Впереди маячила старость и ежемесячный пенсион, но все это пошло прахом из-за приставленных к академии эльфов, всюду сующих свой нос, а потом и занявших все руководящие должности в реформирующейся академии. В общем, маг и его ученик имели свой счет к эльфам и таких как они, именно магов сбежавших из столицы и прибившихся под крыло герцога было больше полутора десятка. Где остальные? Наверняка с герцогом сейчас на границе. За всеми этими размышлениями я и провел остаток дороги до нашей харчевни. Раздав всем ценных указаний, я подхватил под руку бледную Нерсию и, проводив до нашей комнаты, уложил спать. Потом проверил, как обстановка и достав лук, натянул тетиву и приготовил все для стрельбы из окна.
Совсем рядом, через одну комнату от нашей, мастер начал магичить и у меня по спине побежали мурашки. Тянуло от этой ворожбы чем-то мертвым и от одного соприкосновения с творящимся там, возникали могильные ассоциации. «Видимо, не зря в свое время инквизиторы пытались спалить Никория, чем-то он таким увлекся нехорошим», — подумал я, и вдруг, все магические возмущения в комнате мага словно бы притухли, как если бы их закрыли чем-то. Все мои потуги почувствовать, что же там происходит, вязли словно в вате и так ничего не добившись, я бросил это бесполезное занятие. Помаявшись немного и прислушавшись к ровному дыханию спящей жены, я достал украшение, что мне дал мастер. Побрякушка глухо стукнув опалом и прошуршав замысловато сделанной цепочкой, легла на столешницу. От медальона исходило какое-то странное тепло и если долго на него смотреть, то создавалось ощущение ответного взгляда. Заперев дверь на засов, я присел за стол и достал из поясного кармашка маленький кусок камня, частицу истока из заброшенного монастыря. Надавив на пластину замыкающую медальон, я аккуратно открыл его и обнаружил прядь каштановых волос туго стянутых ниткой. Впрочем, места под камушек хватало и поэтому, я не стал их доставать, а вложив внутрь частицу истока, закрыл медальон.
Теперь настало время наложить на эту вещь наговор, ну а так как церковники знали о том, что я здесь нахожусь, но сделать ничего не могли, особых опасений у меня не было. Сила Великой Матери послушно отозвалась на мерный говор заговора и от моих рук на лежащий на столе медальон распространилось мягкое свечение. Сила богини вливалась в медальон, впитываясь в него как вода в губку. Как только я произнес последние слова, свечение сошло на нет и поток энергии иссяк. Взяв в руки украшение, я ощутил, что оно словно бы пульсирует и вдруг мне на несколько минут привиделся слегка просвечивающийся образ незнакомой молодой женщины. Навскидку ей можно было дать лет двадцать пять — тридцать, выше среднего роста, пропорционально сложена, но есть предрасположенность к полноте, каштановые волосы, опускающиеся чуть ниже плеч, собраны в хвост. Одета она была в зеленое платье горожанки среднего достатка, с рукавом до локтя и длинной ниже колен. На руках у этой незнакомки был какой-то сверток, неожиданно зашевелившийся. Когда женщина осторожно перекладывала этот непонятный сверток с одной руки на другую руку, я увидел сморщенное личико маленького ребенка. Призрак, а ничем иным это не могло быть, посмотрела на меня прямым взглядом и как-то неловко улыбнувшись, растаяла.
— Кто она? — спросила Нерсия хрипловатым от сна голосом, откинув одеяло и сев на кровати.
— Понятия не имею, но знаю того, кто расскажет, кто это был — ответил я ей и убрал медальон в поясной кармашек.
