Личная приемная десницы была не столь велика, как королевская, и, уж конечно, не могла сравниться с тронным залом, но Тириону нравились мирийские ковры, драпировки на стенах и ощущение уюта. Стюард у входа возгласил:
— Тирион Ланнистер, десница короля. — Карлику и это понравилось. Кузнецы, оружейники и скобяные торговцы, созванные Бронном, опустились на колени.
Он взгромоздился на высокое сиденье под круглым золотистым окном и велел им встать.
— Я знаю, что вы народ занятой, поэтому буду краток. Под, будь любезен. — Мальчик подал ему холщовый мешок. Тирион развязал его, перевернул, и содержимое с глухим лязгом вывалилось на ковер. — Их мне сделали в кузнице замка, и мне нужна еще тысяча точно таких же.
Один из кузнецов, снова опустившись на колени, осмотрел три громадных цепных звена, скрепленных вместе.
— Крепкая цепь.
— Крепкая, но короткая. Вроде меня. Надо ее удлинить. Как твое имя?
— Меня кличут Железным Брюхом, милорд. — Кузнец, коренастый и плечистый, в простом наряде из кожи и шерсти, имел ручищи толщиной с бычью шею.
— Я хочу, чтобы все кузни в Королевской Гавани ковали такие звенья и сращивали их. Всю прочую работу следует отставить. Пусть каждый человек, умеющий обращаться с железом, займется этим, будь он мастер, подмастерье или ученик. Проезжая по Стальной улице, я хочу слышать звон молотков и днем, и ночью. И мне нужен сильный человек, который надзирал бы за этой работой. Согласен ты взяться за такое дело, мастер Железное Брюхо?
— Пожалуй, да, милорд, — но как быть с мечами и кольчугами, которые требует королева?
— Ее величество приказали, — подхватил другой кузнец, — ковать в большом количестве кольчуги и доспехи, мечи, кинжалы и топоры — для вооружения новых золотых плащей, милорд.
— Это все подождет, сначала цепь.
— Прощения просим, милорд, но королева сказала, что тем, кто не представит работу в назначенном количестве, раздробят руки молотом — на собственной наковальне, милорд.
Добрая Серсея — она всегда старается завоевать любовь народа.
— Руки никому не раздробят — даю вам слово.
— Железо нынче вздорожало, — заметил Железное Брюхо, — а для такой цепи его понадобится много, и угля тоже.
— Лорд Бейлиш даст вам денег сколько нужно, — пообещал Тирион. Он надеялся, что уж в этом-то Мизинец ему не откажет. — И я прикажу городской страже разыскивать для вас железо. Расплавьте все подковы в этом городе, если будет нужда.
Вперед вышел пожилой человек в богатом камчатном камзоле с серебряными застежками и плаще на лисьем меху. Став на колени, он изучил образцы звеньев и объявил:
— Милорд, это грубая работа, не требующая мастерства. Она впору тем, кто гнет подковы и кует котлы, но я, с позволения вашей милости, мастер-оружейник. Это работа не для меня и не для моих братьев по цеху. Мы куем мечи звонкие, как песня, и доспехи под стать богам, а не это.
Тирион наклонил голову, вперив в него свои разномастные глаза.
— Как зовут тебя, мастер-оружейник?
— Саллореон, милорд. И если десница дозволит, я почту за честь сковать ему доспехи, подобающие его дому и высокому посту. — Кое-кто из кузнецов усмехнулся, но Саллореон продолжал как ни в чем не бывало: — Панцирь и чешую, как мне думается. Чешуя с позолотой яркой, как солнце, панцирь покроем багряной ланнистерской эмалью. Для шлема я предложил бы голову демона с длинными золотыми рогами. Когда вы выйдете в бой, враг в ужасе побежит.
«Голова демона, — скорбно подумал Тирион. — Хорошего же они обо мне мнения».
— Мастер Саллореон, все свои грядущие битвы я намерен вести вот на этом стуле. Мне нужна цепь, а не демонские рога. Поэтому позволь сказать тебе вот что: либо ты будешь ковать цепь, либо носить ее. Выбор за тобой. — Он встал и удалился, не оглядываясь.
Бронн ждал его у ворот с носилками и конным эскортом Черноухих.
— Ты знаешь, куда ехать, — сказал ему Тирион и позволил себя подсадить. Он делал все, что мог, чтобы накормить этот голодный город: поставил несколько сотен плотников на постройку рыбачьих лодок вместо катапульт, открыл Королевский Лес для всех, у кого достанет смелости пересечь реку, послал золотых плащей промышлять съестное на юг и на запад — но в городе его по-прежнему встречали обвиняющими взорами. Крытые носилки защищали его от них и давали время поразмыслить.
Медленно следуя по извилистой Дороге Тени у подножия холма Эйегона, Тирион думал об утренних событиях. Сестра, охваченная гневом, не разглядела истинного значения письма Станниса Баратеона. Его обвинения без доказательств ничего не стоят: главное то, что он именует себя королем. Как-то теперь поступит Ренли? Не могут же они оба сесть на Железный Трон.
Тирион приоткрыл немного занавеску и выглянул наружу. Черноухие ехали по обе стороны от него в своих жутких ожерельях. Бронн впереди расчищал путь. Прохожие смотрели на них, и Тирион играл сам с собой, стараясь различить среди них осведомителей. Те, у которых наиболее подозрительный вид, скорее всего невинны — а невинных следует остерегаться.
Место, куда он направлялся, находилось за холмом Рейенис, и на улицах было людно, поэтому на дорогу ушел добрый час. Тирион подремывал, но проснулся, когда носилки остановились, протер глаза и вышел, опершись на руку Бронна.
Дом был в два этажа, внизу каменный, вверху деревянный. В одном его углу торчала круглая башенка. Стекла во многих окнах были цветные. Над дверью покачивался красивый фонарь в виде шара из позолоченного металла и алого стекла.
— Бордель, — сказал Бронн. — Зачем мы сюда явились?
— Зачем, по-твоему, люди посещают такие места?
— Тебе Шаи мало? — засмеялся наемник.
— Для походных утех она неплоха, но мы больше не на биваке. У маленьких мужчин большой аппетит, а здешние девки, как мне сказали, достойны самого короля.
— Разве он уже дорос для таких дел?
— Речь не о Джоффри. О Роберте. Это был его излюбленный дом. — (Впрочем, и Джоффри, быть может, в самом деле уже дорос. Об этом стоит подумать.) — Если ты и Черноухие захотите поразвлечься, валяйте, но у Катаи девушки дорогие. На этой улице есть дома подешевле. Оставь здесь одного человека, чтобы он знал, где найти других, когда я пожелаю вернуться.
— Будет сделано, — кивнул Бронн. Черноухие заухмылялись.
Внутри Тириона встретила высокая женщина в развевающихся шелках, с черной кожей и глазами цвета сандалового дерева.
— Катая, — с низким поклоном назвалась она. — А ваша милость…
— Обойдемся без имен — они опасны. — Здесь пахло диковинными специями, а мозаика на полу изображала двух женщин, сплетенных в любовном объятии. — У тебя тут красиво.
