— Тебя зовут Дэни? По-моему, это слишком жестоко. Ты ведь сам эльф — я не верю, что ты такой смертельно холодный, как говоришь.
Я начал было объяснять, в чем дело, но тут во дворе, радостно повизгивая, взлаял Охламон и грохнула калитка. Возвращался подгулявший кузнец. Из комнаты было отлично слышно, как он со второй попытки поднялся на крыльцо, пнул пустое ведро, обратился к валарам и проклял Тьму, а потом грохнул дверью.
Элиас взглянул на меня устало:
— Слушай, Дэни, забери ее отсюда… ну хоть в сад. Я его утихомирю пока.
Я кивнул. Элиас выскочил в сени, откуда слышались проклятия и грохот, а Эльза с готовностью проводила меня через другую дверь и веранду в маленький садик на заднем дворе.
Здесь было чудесно свежо, почти тихо — и луна уже сияла, как фонарь эльфов. В ее голубоватом свете я отлично видел лицо Эльзы: волосы девушки шелково блестели, глаза светились, отражая лунные блики.
— Я тебе нравлюсь? — спросила она, не опустив ресниц.
— Нравишься, — сказал я. — Разве прямые вопросы больше не доводят до беды?
Эльза грустно улыбнулась:
— Доводят. Если с людьми. Но ты — совсем не такой, я чувствую. Ты же меня не обидишь?
— Да чтоб мне сгореть! — вспомнил я давнюю-давнюю детскую присказку, и Эльза рассмеялась:
— Вот видишь… Послушай, Дэни, не говори больше, что ты не эльф, пожалуйста. Я же все вижу. Просто ты самый светлый из всех. Эльфы такие высокомерные, они с человеческими девушками не говорят, а ты говоришь, потому что ты добрее других…
Я глубоко вдохнул; это обычно помогало мне справиться с отчаянием:
— Эльза, я разговариваю с тобой только — и исключительно — потому, что я человек. Любой эльфийский рыцарь может думать только об одной женщине — о королеве Маб. О Вечной Государыне. Попробуй это понять.
Эльза задумалась. Свет луны мягко обливал ее, ее кожа казалась бархатистой, как лепесток эланора, а ресницы бросали на щеки длинные тени. Момент казался мне мучительно прекрасным; уже догадываясь, что ничего не смогу объяснить, я еще на что-то надеялся.
— Королева Маб — из всех женщин самая счастливая, — проговорила Эльза мечтательно. — Живет в Пуще, в самом красивом месте на свете, никогда не старится, всегда молоденькая… Всю работу там делают чарами, всегда все есть, а главное — всегда весело. У нас-то все время крутишься-крутишься, то одно, то другое — никогда нет времени повеселиться, только если вечеринка в воскресенье… и думаешь, хоть бы уж она подольше не кончалась! А королева Маб может целыми неделями веселиться, да что неделями — годами! Выбрать самое-самое замечательное — да и сделать, чтобы так было всегда!
Я попытался улыбнуться:
— Эльза, а ведь это входит в привычку… ты много видела смеющихся эльфов?
Эльза пожала плечами:
— Над чем им смеяться в городе? Грязища да невежество — тоже мне развлечения!
— Ты забываешь о важных вещах, — попытался я еще разок. — У королевы Маб никогда не бывает детей. Тебя еще полюбят сильнее, чем королеву Маб… и более человечно…
Ее личико вдруг стало отчужденным, почти враждебным.
— Ну да, — сказала она, вдруг повзрослев на двести лет. — Очень мне надо! Какой-нибудь олух, вроде моего братца, муженек будущий, его родня, работы целый воз… потом еще дети пойдут!
— Ведь это прекрасно…
— Очень! Целыми днями стоять у корыта, пеленки стирать, а ночами нянчиться с маленьким? Пока любимый муженек в трактире сидит? А потом состариться, сморщиться, зубы потерять — и все?! Страсть, как весело! А когда жить-то? Нет уж. Я еще не знаю, как, но жить мне хочется лучше. И чище. Я еще придумаю способ.
В этот момент я поймал себя на мысли, что впервые в жизни истово, как любой из аршей, ненавижу королеву Маб. Всеми силами души, всей доступной мне силой страсти. Безумная Эльза, вероятно, так ненавидела ее за своего потерянного друга — я вдруг возненавидел Государыню за Безумную Эльзу и за ее юную тезку, которую я потерял так же безвозвратно.
Я ощутил это так, будто королева Маб украла душу маленькой Эльзы. Без души ее милое тело не могло мне принадлежать. Я подумал о городском парне, который так же, как я, до боли полюбит ее круглые глаза, светлые косы и ямочки в уголках губ; может, он ошибется и женится на ней — тогда его душа тоже пропала, а жизнь заранее отравлена…
— Ах, как я хотела бы жить в Пуще, — вздохнула Эльза. Она снова улыбалась, но эта теплейшая человеческая улыбка была эльфийской чарой, иллюзией, обманом. — Быть эльфийской девой, прекрасной, всегда молодой… Чтобы вокруг — только рыцари Пущи, чистые, светлые… никаких городских паршивцев, у которых одно на уме.
— Да, — не сдержался я, — у рыцарей на уме никаких глупостей. Все рыцари Государыни — девственники.
Эльза хихикнула:
— Ну и славно! Знаешь, чтобы любить, ничего такого и не надо! Главное — чтобы красиво и весело, а красивее эльфов нет никого. И потом — влюбиться в этот лед… это ведь тоже здорово, в своем роде. Ты же любишь королеву Маб — без всякого всего — сто лет, да? Или уже больше? Так вот, просто с обычной женщиной тебе бы за месяц надоело. Я навидалась!
— Эльза, я сбежал! Сбежал из Пущи, от королевы Маб, от всей этой прелести — и…
— Дэни, ты ведь врешь! Никто оттуда не бежит, что бы ни болтали сказочники. Там — хорошо. Никто и никогда не сбежит из места, где хорошо, весело и прекрасно. Ты просто надо мной смеешься.
Я, уже задыхаясь от боли, молча признал, что Эльза права, права, будь я проклят! Настолько права бывает только королева Маб. Тяжело описать, насколько я ненавидел Государыню в этот момент. Внутри меня все обледенело от ненависти и ужаса. Мне так хотелось любить Эльзу, всей душой, изо всех сил любить, я умер бы за нее, я сжег бы себя собственной нежностью, но в конечном счете все это ушло бы к королеве Маб.
Я увидел вечный лик королевы Маб в горячей, настоящей, человеческой девочке. Моя Государыня украла не только душу Эльзы, еще — мою любовь, на которую уже не могла рассчитывать. Я опять чувствовал невероятную человеческую беззащитность.
Я потихоньку начинал понимать. Чем больше я понимал, тем хуже мне становилось. Что я мог дать людям с моей состарившейся родины, кроме бесполезной любви и ничего не меняющей жалости?!
— Ты уже уходишь? — огорченно спросила Эльза.
Ее огорчение казалось таким настоящим, что я остановился. Она подошла ближе и взяла меня за руки. Меня бросило в жар от желания прижать ее к себе; я еле сдерживался, чтобы не наделать непоправимых глупостей.
— Дэни, — шепнула она страстно, — возьми меня в Пущу? Пожалуйста. Я знаю — кто перешел через кровавый ручей, тот становится не от мира сего, может, эльфийской девой… Я бы служила королеве Маб, как ты — и мы бы тысячу лет веселились…
