Не дожидаясь приглашения, усаживаюсь в кресло для посетителей.
— Здравствуйте, Майя Алексеевна, — сухо произносит он, — я пригласил Вас потому, что хотел сам сказать Вам эту неприятную новость.
Молча киваю.
— Ваш муж… Егор Старостин… пропал вместе со своим подопечным.
— Когда?
— Ориентировочно на второй день после выезда из города. То есть почти сразу после встречи с Мастером.
— Восемь дней назад? — уточняю я.
— Да, примерно.
— Что Вы предприняли?
Он отводит взгляд.
— Мы, — отвечает, — получили эту информацию только что.
Я, кажется, начинаю понимать, к чему он клонит.
— То есть, — уточняю я, — Вы не сделали ничего.
— Я решил, что это нецелесообразно.
Я не злюсь. В душе какой-то холод.
— Вы ставили этот вопрос на голосование в Магистрате?
— Нет, — говорит он, покачав головой, — конечно нет. И вы, Майя Алексеевна, должны были знать, что мой ответ будет именно таким. И смысла нет ставить в известность Магистрат.
Устало киваю. Америку он мне не открыл.
— Егор Старостин был очень полезным человеком, — произносит Старший Магистр этаким противно-проникновенным тоном.
Был?!!!
— Но, — продолжает он, — есть два момента, препятствующим его поискам. Во-первых, никто, учитывая его непроницаемость, не может дать гарантий, что этот проводник не перешел на сторону врага. Во-вторых, даже если это и не так, сами понимаете, пленник такого ранга может быть полезен лишь до тех пор, пока она не выдал необходимую информацию. Вы согласны?
О, да! Я согласна, и не надо говорить мне банальностей. Но молчу.
— А потому, если он попался, смысла вызволять его уже нет.
— Но, — протестую я, — Вы только что говорили о его непрозрачности! Даже если допрашивать с использованием разлома, если предположить, конечно, что у них есть Мастер, не перешедший на нашу сторону, они не смогут получить информацию!
Он невесело усмехается.
— Майя Алексеевна, Вы, кажется, все время забываете о том, что на Мастерах, к моему сожалению, свет клином не сошелся. И помимо этого есть достаточно эффективные методы допроса. Да, я не спорю, Ваш муж — весьма примечательная личность. Я нисколько не сомневаюсь в его телесной и психической стойкости. Однако… Вы знаете, что Мастера Врачевания 11–12 уровней могут выращивать отрезанные части тела?
Вздрагиваю. Меня тошнит. К чему это он?
— Не встречала, — говорю, — на своем жизненном пути Мастеров врачевания 11–12 уровня, а потому мало себе представляю, на что они способны.
— Неважно, особенность телесной конституции проводника, насколько мы смогли это изучить, заключается в том, что он просто не способен потерять сознание. Если, образно говоря, представить сообщество Мастеров в виде стада овец, то проводники — это овчарки. Они должны постоянно бдеть. И чтобы волки не напали, и чтобы овцы не растерялись. А если к такому человеку применить методы допроса третьей степени… Вы ведь понимаете, о чем я говорю? Потом с помощью Мастера Врачевания заставить его регенерировать, а потом вновь применить те самые методы… И при этом он не будет иметь возможности ни на мгновение расслабиться… Как Вы думаете, сколько времени может протянуть Проводник при такой схеме? А Старостин отсутствует уже восемь дней.
— Вы думаете, он уже мертв, — растерянно произношу я.
— Я не думаю на эту тему, — вежливо улыбаясь, отвечает мой собеседник, — и Вам не советую. Приступайте-ка лучше к своей работе. Если Старостину суждено к нам вернуться, он вернется. Если нет, так что ж, Вы все равно будете знать, что успешно потрудились на всеобщее благо.
А вот здесь пора задуматься — интересует ли меня пресловутое общее благо? Я тут в последнее время все с больше степенью осознаю в себе некоторые атавистические наклонности. Иными словами, я — собственница. И меня чрезвычайно нервирует тот факт, что мою вещь (ну, я мужа имею ввиду) кто-то портит. Это, черт возьми, мое! Об общем благе пусть заботится общество. Я же позабочусь о собственном. И методы решения возникшей проблемы у меня тоже будут свои.
Ухожу, не прощаясь. Вряд ли мы когда встретимся, а потому побоку вежливость. На мое счастье, мой новый родственник Серега сегодня не в рейде. Торчит себе в клубе проводников и пиво потягивает. Проводников в Стапине человек сорок, и они предпочитают проводить время вместе. Запасы же пива в городе поистине неисчерпаемы. Стапин славится своими пивоварнями. Мастера, они, знаете ли, всегда любили расслабиться.
— Привет, родственник! — заявляю я с преувеличенным воодушевлением в голосе.
Он, кажется, искренне обрадован моим появлением.
— Привет, старушка, что, в гости решила позвать?
— Ага, — говорю, — пойдем, прогуляемся. Тут недалеко, километров триста, быть может, пятьсот.
На самом деле, я веду его к себе домой. Нечего в клубе давать народу лишний повод для раздумий.
Уже в квартире, наложив родственнику тарелку каши с мясом и торжественно вручив в руки ложку, объясняю ему ситуацию.
— Егор пропал. Искать его не будут. Все убеждены в том, что либо он предатель, либо погиб. Если мы с тобой его не найдем, больше никто своей жопой не пошевелит.
Серега в ступоре. И даже есть не может, что для него нетипично.
— Георгий знает? — наконец, отзывается он.
Пожимаю плечами.
— Я не говорила. Да его и нет здесь. Он с семьей. Сам знаешь, работа проводника его не слишком привлекает.
— И что ты предлагаешь?
— Надо выдвигаться.
— Вдвоем?
— Нет, мне еще нужен Артем Боровиков, и кто-то из женщин. На всякий случай. Для маскировки. Притом, желательно, чтобы это была дама не без способностей. И, стоп, подожди, мне нужен с собой хотя бы один врачеватель. На всякий случай, ты понимаешь.
Серега задумывается.
— Ну, — произносит он спустя пару минут, — даму я тебе обеспечу.
— Я ее знаю?
— Почти. Это проводник Боровикова. Не думаю, что она откажется составить нам компанию.
— Отлично! А врачеватель?
— А Боровиков?
— Я же ему профиль сменила!
— Но знания же ты ему из головы не вытряхнула!
— Нет, но…
— Ну и все, пойдем вчетвером.
— Ладно.
Утром торжественно отправляюсь в школу. Увольняться. Видимо, остатки совести во мне еще присутствуют. Хотя, на самом деле просто жаль Мастеров, которым, благодаря мне придется пахать в две смены. Пусть побыстрее замену найдут.
У директрисы — тощей пожилой дамы без каких-либо задатков Мастера — аж пальчики подрагивают, до того она возмущена моим решением.
— Вы не вправе, — пищит, — покинуть школу!
