Что-то многовато этих «если», но не попробуешь — не узнаешь. Натянув рукава на ладони, раз перчаток больше нет, я перекинула ноги через горизонтальную перекладину, практически сев на нее, уперлась ногами в стену, ухватилась за прутья и оттолкнулась. Тяжело. Очень тяжело. Первые несколько раз клетка качнулась. Я не сдавалась. И раз на пятый моя темница впервые задела соседнюю и вернулась обратно. Железо отозвалось неприятным лязгом.
Будь я худенькой изящной статуэткой вроде Веры, у меня бы ничего не вышло. Я всегда была крепенькой, не толстой, но и не худенькой, не могла похвастать длинными красивыми ногами и лебединой шеей. Зато у меня всегда была талия, пусть и не классически принятыми шестьюдесятью сантиметрами, всегда была попа, и грудь. Не идеал конечно, но жаловаться глупо, многим повезло и того меньше. Меня не взяли бы в модели, но и на диету не сажали. Хороший крепкий середнячок, вот кто я, без проблем со здоровьем и без желания что-то в себе изменить.
Силы таяли, и я понимала, что, если не толкну клетку достаточно сильно в ближайшие несколько минут, сил не останется. Еще один толчок. Громкий лязг. То, что у меня получилось, я поняла не по звуку удара, а по изменившемуся положению клетки в пространстве. На этот раз она встала на угол, упершись другим в соседнюю, и к стене возвращаться не торопилась.
Я зажмурилась, взывая ко всем святым, ведь по закону подлости такое могло произойти с одной клеткой, а остальные не желают уподобляться костяшкам домино. Я слезла, аккуратно ставя ноги на пол сквозь прутья, и обернулась на ряд из четырех клеток. Три стояли на углах, четвертая прямо, так же, как и до этого. Целитель лежал на лавке. Но удар все-таки был, а вот камня не было.
Я позволила себе глубокий вдох облегчения и закашлялась, а когда подняла взгляд, глаза мужчины были открыты. Мутные, подернутые белесой пеленой магического сна, но живые. Целитель шумно выдохнул и моргнул.
— Константин, — просипела я.
Еще один громкий вдох — выдох. Мужчина секунду за секундой сбрасывал с себя остатки магического сна. Шевельнулись руки, дрогнули ботинки. Медленно, очень медленно мышцы вспоминали, для чего они предназначены. Я могла представить как это больно. Я видела, как он стиснул зубы, как резко натянулась кожа на скулах, слышала, как со свистом вырвался воздух из легких.
— Константин, — повторила я.
— Тихо, — зашипел он.
Несколько минут он собирался с силами, а потом попытался собраться. Даже мне, человеку далекому от медицины, и вообще от биологии, было ясно, чем закончится эта затея. Целитель, видать, соображал еще плохо, или знал свой организм лучше меня. Так или иначе, но он упал, мешком рухнул с лавки на пол и там затих.
— Константин, — как заправский попугай повторила я.
Как бы я ни относилась к экспериментатору, сейчас он моя единственная возможность спастись. Поразительно как меняется система ценностей, когда на кону собственная жизнь. Черный целитель уже не кажется воплощением ужаса, с которым я никогда раньше не разговаривала, не хотела и не могла.
Спустя долгую нервную минуту, за край лавки ухватилась бледная рука. Следом вторая. Потом показалась растрепанная русоволосая макушка.
— Заткнись, — беззлобно сказал он, — и без твоих криков голова разламывается.
Я могла бы высказаться на тему того, что кричать не могу в принципе, но решила помолчать. Умнею на глазах. Да и момент для споров неподходящий.
Константин зажмурился, а когда распахнул глаза, вместо темной зелени в них блестела яркость молодой травы, покрытая утренней росой, словно внутри включили свет. Пугающая противоестественная бледность лица отступала, к коже приливала кровь. Целитель применил магию к себе.
— Где мы? — Мужчина без проблем встал, свет в глазах погас.
— Не знаю. Меня, как и тебя, привезли под артефактом.
Мужчина нахмурился, натянул рукав на руку, как я недавно, и поднял с пола камень, избегая контакта с кожей. Некоторое время рассматривал, а потом положил в карман. Правильно, в хозяйстве все пригодится.
— Ты-то им зачем? — хмуро спросил он.
Похоже, в собственной ценности целитель не сомневался.
— Долго рассказывать, — честно ответила я, трагически вздохнула и, как назло, тут же закашлялась. На этот раз сильнее.
И тут же почувствовала, как кто-то включил внутри меня печь, горячая волна прошла по телу от макушки до кончиков пальцев на ногах, выжигая лед и холод, засевший в легких. Я охнула и снова увидела в его глазах эту нереальную блестящую, как из детского мультика, зелень.
— Не-не-не-нет, — я упала на колени.
Произошло то, чего я так давно боялась, черный целитель применил ко мне магию.
— Тебя забыл спросить, — он сплюнул, — заикание лечить не буду.
Константин подошел к двери клетки и так же, как я недавно, подергал замок.
— Сколько их?
— Видела двоих. Вера и Тимур. Она человек. Он нет.
— Ясно.
Целитель закатал рукав.
— Знаешь их? — спросила я.
Он не ответил и даже не повернул головы. Лицо мужчины стало задумчивым, а потом он вдруг совершил невозможную вещь. Поднес запястье к лицу и прокусил его. Укусил сам себя. По руке потекла кровь. Константин приложил рану к дужке замка, щедро размазывая кровь по металлу. Глаза посветлели, и магия, пройдя по руке, влилась в замок вместе с кровью. На металл будто пролили кислоту. Резкий запах ударил в ноздри, и я уже не понимала, что так пахнет: кровь или шипящее, будто испаряющееся, железо.
Замка больше не было, на пол упало исковерканное непонятное нечто. Приятно осознавать, что хоть в одном я не ошиблась: целитель оказался способен выбраться из клетки. Как бы теперь намекнуть, что я очень хочу составить ему компанию.
— Особого приглашения ждешь? — Константин указал на мое запястье.
Я вытаращила глаза. Мужчина вышел из своей клетки и встал напротив.
— На тебя свою кровь тратить не собираюсь. Решай, остаешься или идешь со мной.
Я молчала, просто была не в силах осознать, чего от меня требуют.
Целитель пожал плечами и пошел к дальней стене, где полумрак скрывал от моих человеческих глаз дверь. Больше шансов не будет! Я мысленно застонала.
— Нет! Погоди!
Стянула толстый рукав куртки. Сглотнула, поднесла запястье ко рту, прижала к зубам. Даже попыталась укусить.
Если бы кто-то приставил мне пистолет к виску или когти к горлу, что более характерно для нашей тили-мили-тряндии, я бы очень резво сделала все что надо. А так ничего не получалось, даже зная, что замерзну в этой клетке на фиг, пусть целитель и вылечил меня, отсрочив неизбежное. Когтей у горла не было, значит, смерть откладывалась на неопределенный срок, и зубы лишь оставляли болезненные отпечатки на коже, не прокалывая ее. Никак.
