— Что ты уже умеешь делать? — ни с того ни с сего спросила Сонель, снова взглянув на Кайлин.
Теперь запираться было бы смешно, похоже, Сонель это предусмотрела.
— Я могу вызывать огонь и менять форму деревяшек, — безразлично ответила Кайлин. — Если надо, могу залечить себе ранку.
Премудрая кивнула и снова посмотрела в окно.
— Хорошо, — произнесла она отрешенно, — это очень хорошо.
Снова настала тишина, и Сонель встала, зашуршав мантией.
— Теперь я пойду, — сказала она, подняла посох и направилась к двери. Взявшись за ручку, она вдруг остановилась. — Что бы ты ни думала, Кайлин, — начала она, снова посмотрев на девочку, — я бы хотела стать твоим другом.
Кайлин молча смотрела на нее. Лучше бы она ей не верила. Чуть помедлив, девочка кивнула.
Сонель улыбнулась, хотя глаза ее были печальны, и отворила дверь.
— Почему вы пришли сегодня? — неожиданно спросила Кайлин.
Премудрая растерялась.
— Старейшая уже давно знает о моих способностях, — продолжала Кайлин. — Почему вы не приходили раньше?
Женщина тихо стояла, не выпуская дверную ручку.
— Я боялась, — наконец вымолвила она.
Кайлин прищурилась:
— Боялись?
Сонель улыбнулась и прикрыла дверь.
— Да, Кайлин, — ответила она. — Я боялась встречи с тобой. Я знаю, что тебе пришлось пережить и какого ты мнения об Ордене. Отчасти поэтому я и боялась.
— Тогда почему вы вообще пришли?
Премудрая пожала плечами:
— Я тебе уже сказала, я обязана следить, как развиваются твои способности. — Она поколебалась. — И есть еще другие… причины, по которым я решила прийти сейчас.
— Чужеземцы? — прошептала Кайлин с неподдельным ужасом.
— Нет, — быстро ответила Сонель, энергично помотав головой. — Не нужно пугаться. Мы больше не позволим им застать нас врасплох. Это совсем другое. Тебе нечего бояться.
Однако голос у Премудрой был озабоченный, и Кайлин испугалась еще больше.
Сонель вздохнула.
— Я тебя напугала, — извиняющимся тоном произнесла она. — Правда, детка, ничего страшного не случилось. Просто внутренние дела Ордена, и все. — Она выдержала взгляд широко раскрытых глаз девочки. — Честное слово.
Поняв по ее тону и глазам, что женщина не лжет, Кайлин почувствовала облегчение.
Премудрая снова открыла дверь.
— Всего хорошего, Кайлин, — попрощалась она, тепло улыбнувшись. — Да хранит тебя Арик.
Кайлин не ответила, продолжая смотреть ей в лицо. Сонель отвела взгляд, на губах ее играла улыбка, но в глазах снова застыла печаль. Не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла.
Кайлин долго сидела на том же месте, кутаясь в одеяло и наблюдая за спящим ястребом. Потом в желудке заурчало, девочка встала и, стряхнув одеяло, протянула руку и позвала Маркрана. Выйдя из комнаты и направляясь на кухню, она все размышляла о том, что беседа с Премудрой повернулась не так, как она себе представляла, но Кайлин была уверена, что Сонель тоже представляла себе этот разговор иначе. Неизвестно почему, девочке это было приятно.
В такие дни, когда ветер, как дикая собака, воет у дверей, а на оконные стекла, словно стремясь вломиться внутрь, налипают снег и лед, Эрланд особенно радовался, что у него теперь есть свой маленький дом. Несколько лет назад в подобный день он был бы вынужден искать приюта в какой-нибудь затхлой вонючей харчевне в какой-нибудь деревеньке или надеяться на прием радушных друзей. Но сегодня он наслаждался теплом своего собственного очага и в своей гостиной поливал и подрезал принесенные на зиму в дом цветы из своего личного сада. Три года тому назад жители Пайнхевена впервые предложили ему выстроить дом в знак признательности за его многолетнюю службу их деревне и Ястребиному лесу, но тогда он отказался. Их предложение привело его в замешательство, он побоялся, что, согласившись, нарушит Первый Закон Амарида. Но жители настаивали, уверяя, что добровольно хотят сделать ему подарок, побуждаемые дружбой и благодарностью.
Больше не сомневаясь в искренности предложения, Магистр признался себе, насколько оно привлекательно. Последние годы он стал уставать от бездомной жизни. В конце концов, он уже не молод, а настоящего дома у него не было уже лет тридцать. Поселившись же в нескольких милях от Пайнхевена, он не оставит этих славных людей, которым так долго служил. Эрланд видел, что происходило с теми Магистрами, что предпочли обосноваться в Амариде и отказались от активного служения: они становились ленивыми и безразличными и бесцельно доживали последние годы, не испытывая никакого интереса к жизни. Эрланд представлял свою старость иначе. Ему еще столько нужно было сделать! И в конце концов он сдался и разрешил поселянам выстроить дом для него.
Это было очень скромное жилье, но вполне приспособленное к его нуждам. Там была маленькая гостиная, небольшая столовая с очагом и очень удобная спальня. Дом был сработан из обтесанных бревен и утрамбованной глины, как и большинство домов в Пайнхевене. Труба сложена из кирпичей, а крыша крыта дранкой. Единственным отличием было обилие окон. Жители деревни прорубали одно-два на весь дом, а в доме Эрланда было по два в каждой комнате. Маг иногда думал, что таким образом они позаботились о своей безопасности, полагая, что так он сможет внимательнее наблюдать за окрестностями. Но, как бы то ни было, из-за множества окон дом не стал менее прочным. Он уже выдержал не одну жестокую бурю, а этой зимой ураганный ветер испытывал его каждый день. И тем не менее дом выстоял.
Парадокс, однако, заключался в том, что Эрланд, хоть и не намеревался прозябать в Амариде, вовсе не горел желанием провести в этом доме все отпущенные ему дни. Такой соблазн был, когда он только что въехал сюда. Он до сих пор помнит, как всю ночь ходил из комнаты в комнату и пытался привыкнуть к мысли, что это его последнее пристанище, что здесь он и умрет.
Вспомнив об этом, Эрланд усмехнулся и покачал головой, продолжая общипывать отцветшие цветки водосборов. Даже странно, что когда-то он мог поддаться подобной слезливой жалости к самому себе. Но тогда еще был жив Одинан, а теперь вожаком старых Магистров стал Эрланд, и, похоже, он единственный олицетворял собой голос разума в Палате Собраний, где все сейчас старались перекричать друг друга Тогда Эрланду и в голову не приходило, что единственная возможность не дать Бадену стать Премудрым и привести тем самым Орден и страну к сокрушительному столкновению с Лон-Сером — это самому возглавить Орден. Да, ни прозябание, ни тихая кончина в этом уютном доме никак не входили в его планы. Он умрет в Великом Зале, скорее всего в покоях Премудрых. А разве у него оставался какой-то выбор?
