— Кедры нам сказали! — кричала Анья. — Они проснулись! Они сказали, вы у озера! Папа ушел воевать с кочевниками. Калико вернулась. У нее крылья! А где Мина? И что эта девочка делает у нашего озера?
Не ответив, Тилья обняла ее, поцеловала и кинулась к маме. Та нагнулась и неловко обняла ее. Обе тихонько всхлипывали.
— Как же я рада вас видеть! — сказала Тилья, когда смогла говорить. — Как там папа? Река сказала, проход открыт и было сражение.
Мать вытерла глаза подолом юбки.
— Из-за гор пришли кочевники, как мы и говорили. Люди всегда начинают верить, когда уже слишком поздно. Десять дней назад отец ушел на войну. Та девочка — Мина?
Она спросила об этом как о чем-то совершенно обыденном. Наверное, если в один прекрасный день к тебе во двор прилетает крылатая лошадь, неся на спине двух мальчиков, один из которых недавно был слепым стариком, то начинаешь верить во что угодно. Анья уже как ни в чем не бывало сидела рядом с Миной, засыпая ее вопросами. Мина обнимала ее и смеялась.
Тилья не представляла, как пройдет встреча мамы с Миной. Сначала они стояли молча, разглядывая друг друга, а потом обнялись и поцеловались.
— Похоже, у меня появилась еще одна дочь, — сказала мать.
— Если хочешь, — смеясь, ответила Мина. — Пользуйся случаем, мамочка. Как только мы с Альнором сделаем все, что надо, я опять буду говорить тебе, что к чему, как всегда.
Солнце уже садилось, когда они вышли из леса. Тилья посмотрела на Вудбурн, куда так стремилась вернуться. Ферма казалась темной, заброшенной. Тилью снедала тревога об отце. Со слов матери она знала, что мальчики появились два дня назад, коротко рассказали ей новости, переночевали и улетели на войну.
— Что могут сделать двое мальчишек, даже на летающей лошади, против орды воинственных кочевников? — покачала головой мать.
Тилья не сомневалась в силе волшебства Веревочника, которое защитит Альнора и Таля. Но отец… Он с Дасти ушел десять дней назад и ничего не смыслил в войне. Тилья не могла думать ни о чем другом.
Но сейчас она была дома. Несмотря ни на что, ее переполняло счастье.
— Смотрите! — воскликнула Анья, чуть ли не выпрыгивая из седла.
Они взглянули, куда она указывала, на северо-запад. На фоне розового неба, широко раскинув огромные крылья и слегка согнув ноги, парила Калико. Тиддикин задрал морду и приветливо заржал, узнав подругу, несмотря на ее странное поведение. Снижаясь, она сделала два круга и приземлилась во дворе, подняв облачко пыли.
Мина бросилась к Альнору, а Анья начала приставать к Талю:
— Что произошло? Где папа? Откуда вы прилетели? Эй, почему они так целуются? Это же моя бабушка! Бабушки не должны целоваться!
— Как я тебя понимаю… — вздохнул Таль. — Это мой дедушка.
— А где же папа?
— Сейчас расскажу. Нет ли чего-нибудь поесть? Мы умираем от голода.
— Значит, папа жив и не ранен? — спросила Тилья.
Она догадалась об этом по жизнерадостному виду Таля.
— Да. Я сказал ему, что вы идете домой, и вчера вечером после сражения он тоже тронулся в путь. Мы посадили его на плот вместе с конем. Река сейчас полноводная, так что он может приплыть сегодня к ночи.
— Сражение! — перебила Анья. — Расскажи! Ну расскажи!
— Сначала накорми. А не то я съем тебя!
Несмотря на усталость, Таль был в отличном настроении. Мать и Анья принялись готовить ужин, а Тилья пошла чистить Калико. Она делала это в рукавицах, чтобы своим прикосновением не разрушить волшебство. На правом боку у Калико она заметила маленький ожог. Когда девочка управилась, остальные уже сидели за столом.
Тилья чувствовала себя дома, как в башмаках, которые ей не подходят. Они были нужного размера и ладно пригнаны по ноге, но что-то мешало, как будто их еще надо разносить. В доме все осталось по-старому, изменились люди. Анья, как всегда, всеми командовала и во все совала нос, но и она стала другой. Когда Тилья подарила ей перламутровый гребень, который купила в Рамраме и умудрилась донести до дома в целости и сохранности, Анья была в восторге, но вместо того, чтобы броситься к зеркалу и потребовать всеобщего восхищения, сначала очень серьезно поблагодарила сестру и даже сказала, что, наверное, нелегко было уберечь такую хрупкую вещь. Совсем как взрослая. Анья изменилась потому, что много месяцев оставалась единственной дочерью и начала понимать, что Вудбурн перейдет к ней.
Это все еще ранило Тилью. Она думала, что сумела и рассудком и сердцем принять то, что ей придется навсегда покинуть Вудбурн. Она обманывала себя.
Перемена в матери была не такой заметной, но она тоже стала немного другой. Когда Анья в который раз рассказывала, как они ходили слушать кедры «каждый-прекаждый день», мать прервала ее, начала что-то говорить и вдруг замолчала. Раньше с ней такого не случалось. Либо она договаривала то, что хотела, либо вообще не раскрывала рта.
Потом Тилья заметила и другие признаки перемены: ничего не значащая быстрая улыбка, бессмысленная суета на кухне, новый жест — мама теперь все время теребила выбившийся локон. Должно быть, это потому, что в лесу умерла магия. Если волшебства больше нет, то какое она имеет право жить в Вудбурне вместо тети Грэйн? Зачем девятнадцать поколений Урласдотеров каждую зиму пели кедрам? Да, сегодня кедры проснулись, и магия, может быть, возобновится еще на двадцать поколений, но ничто уже не вернет матери былой уверенности.
Мальчики так проголодались, что заглатывали свой ужин молча, не обращая внимания на расспросы Аньи. Во дворе послышался радостный лай Брандо. Тилья побежала за фонарем, чтобы встретить отца, но Анья ее опередила.
— Анья, папа захочет сначала поздороваться с Тильей, — твердо сказала мать. — Он очень о ней беспокоился.
— А мы беспокоились о нем, — возразила Анья, но покорно отдала фонарь сестре.
Тилья зажгла его угольком из печи и вышла во двор. Отец обтирал Дасти пучком соломы. Он обернулся и молча посмотрел на дочь.
— Я же говорила, что вернусь, — сказала она.
Ни слова не говоря, отец поднял ее, как будто собирался посадить на Дасти. Он внимательно вгляделся в ее лицо и поставил на землю.
— Ты выглядишь усталым, — сказала Тилья.
— Устанешь тут. А ты выросла. Вы сделали все, что нужно?
— Да. Я надеюсь, что да… Узнаем, когда начнется первый снегопад… Папа, я не просто выросла, я изменилась. Но это все еще мой дом.
— Хорошо.
Вот и все. Большего она и не ждала. Тилья чувствовала, как ее счастье отзывается в его груди, и этого было достаточно.
Несмотря на усталость, они проговорили допоздна, рассказывая друг другу о своих приключениях.
— Ничего не пропускай, — потребовала Анья. — Папа всегда что-нибудь пропускает. А я хочу знать все!
