Вельстил явно подтрунивал над ней, и Магьер вдруг ощутила прилив жаркой ненависти к этому заносчивому краснобаю. И откуда только ему так много известно?
— Если ты такой сведущий, что же сам не поохотишься на этих тварей?
— Потому что я — не ты, — хладнокровно ответил он.
Магьер встала и зашагала по комнате.
— Я ведь даже не знаю, где их искать! С чего мне начать?
Лицо Вельстила стало вдруг замкнутым, словно со стуком захлопнулась живая книга, уставшая давать пояснения. Он поднялся, подошел к двери и, распахнув ее, повторил:
— Используй собаку.
И снова Магьер со страхом подумала о том, с чем переплелась ее судьба. Но какое место во всем этом занимает Малец?
Открыв дверь, Вельстил недвусмысленно дал понять, что ее визит окончен. Кроме того, он явно обладал твердым и неуступчивым нравом, и, если б Магьер продолжала требовать пояснений, она скорее всего лишилась бы единственного в этом городе источника информации. Поэтому она покорно вышла в коридор, но затем все же обернулась к Вельстилу:
— Как мне их убить?
— Ты уже знаешь как. Ты упражнялась в этом годами.
И, не говоря больше ни слова, Вельстил захлопнул дверь. Магьер быстро поднялась по лестнице, пересекла общую залу, по пути лишь раз мельком глянув на Лони. Из всех загадочных высказываний Вельстила ее по-настоящему беспокоили только два. Во-первых, ее насторожило, что он никогда не видел Мальца, но явно многое знал о нем. Во-вторых, он, казалось, был осведомлен — или притворялся, что осведомлен, — о некоторых моментах из прошлого Магьер, которые и ей самой представлялись загадкой. По правде говоря, Магьер всегда равнодушно относилась к своему прошлому. Слишком мало в нем было такого, о чем стоило бы вспоминать.
До встречи с Лисилом она знала только одно — одиночество, которое обернулось холодной ненавистью к суевериям и невежеству. Мать, которой Магьер не знала, давным-давно умерла, отец бросил ее, обрек на жизнь среди жестоких и неумных крестьян, которые ненавидели ее за то, что она не такая, как все. С какой бы стати Магьер пожелать помнить такое? С какой стати ей оглядываться назад? В ее прошлом нет ничего интересного.
Спеша домой, она заметила, что солнце опустилось самую чуточку ниже. Магьер вдруг захотелось поскорее увидеться с Лисилом. При всей любви Вельстила к загадкам в одном он был, безусловно, прав: отныне им надлежит не защищаться, а первыми найти и уничтожить врага. А ведь до заката остались считанные часы.
* * *
Сидя на кровати в своей комнате, в полном одиночестве Лисил размышлял о том, что неуверенность он ненавидит больше всего на свете… пожалуй, даже больше, чем трезвость. Сейчас полуэльф был трезв, точно божество добродетели, и это обстоятельство даровало ему ясность ума — еще один повод проникнуться отвращением к миру.
В отличие от Магьер, он не мылся и не ложился спать, и сейчас его обоняние терзали запахи крови, дыма и красного вина. Лисил знал, что должен бы спуститься вниз и помыться, но что-то удерживало его здесь, в комнате.
Бренден ушел домой, пообещав скоро вернуться и принести подобающее оружие. Калеб несколько часов назад увел Розу в их комнату, чтобы поговорить с внучкой. Он запер за собой дверь и до сих пор не выходил. Малец все так же лежал в кухне, у тела Бетры, которое Калеб бережно обмыл и обрядил в чистое — на случай, если кто-то зайдет отдать ей последний долг. А Магьер сразу после обеда куда-то исчезла.
Лисил был один и совершенно трезв. Он даже не мог сказать, которое из этих обстоятельств вызывает у него большее отвращение.
Он подошел к сундучку, выданному Калебом для хранения личных вещей. После того как констебль Эллинвуд «осмотрел» место преступления, Лисил, улучив минутку, уединился, вынул припрятанный кинжал Крысеныша, стер с лезвия кровь Мальца и спрятал кинжал в сундучок. Сейчас он извлек на свет свою находку, стараясь держать кинжал за лезвие, а не за рукоять. Даже отмывая кинжал от крови, он старался не плеснуть водой на рукоять, потому что именно ее наверняка касался Крысеныш. Лисил знал, что ему понадобится любой, даже самый ничтожный след нищего паршивца.
И снова, уже в который раз, его охватила неуверенность. Опустившись на колени, полуэльф отодвинул две доски в полу, которые расшатал еще в первую свою ночь в этом доме. В тайнике, никем не тронутая, лежала длинная прямоугольная коробка. Одно прикосновение к ней вызывало у Лисила дрожь отвращения, и все же он никогда в жизни даже не помышлял о том, чтобы ее выбросить. Сейчас он вынул коробку из тайника и откинул крышку.
Внутри лежали оружие и инструменты несравненной эльфийской работы, которые мать подарила Лисилу на семнадцатилетие. Каждый мальчишка захотел бы получить именно такой подарок. Пара стилетов, тонких, как вязальные спицы, лежала под проволокой с тонкими металлическими ручками — оружием душителя. Рядом с ними покоился кривой нож, способный почти без труда разрубить человеческую кость. Внутри крышки, в тайничке, лежал набор тонких металлических крючков, которыми можно отпереть практически любой замок. Всего лишь неодушевленные куски металла, но при одном их виде Лисила неудержимо потянуло к бочонку с вином.
Он закрыл глаза и несколько раз глубоко, медленно вдохнул и выдохнул. Пьяным он для Магьер бесполезен. И все же содержимое прямоугольной коробки вызвало у совершенно трезвого Лисила поток воспоминаний, с которыми он боролся всю свою сознательную жизнь. Даже закрыв глаза, он чувствовал, как в нем нарастает боль.
Вот в памяти возникли гигантские деревья, сочная зелень трав его родины, такой прекрасной. Магьер, путешествуя на север, так никогда и не добралась до Досайяга, места, где он родился, а сам Лисил никогда не описывал ей родные места. Став напарником Магьер, он начал новую жизнь, зачеркнул свое прошлое, все, что он совершил и не совершил. Все это осталось далеко позади, за гранью той ночи, когда они повстречались.
Дивные пейзажи и сладостные ароматы его родины были только разрисованным занавесом, за которым скрывались люди, жаждущие власти и убивающие друг друга во имя власти. Страной правил не король, а диктатор по имени Дармут, которому повсюду виделась измена. Лисилу было пятнадцать лет, и семь из них он усердно учился своему ремеслу, когда осознал, что его отец и мать не просто работают на Дармута. Нет, они были его собственностью.
Смуглая кожа и золотистые волосы матери Лисила, ее экзотическая эльфийская кровь превращали ее в весьма полезное орудие: она искусно притворялась высокой, но хрупкой и нежной женщиной или же редкостной заморской красавицей. Отец Лисила со своей стороны обладал талантом растворяться в сумерках как бесплотная тень и не оставлять следов. Оба они предавали тех, кого им велели предать, убивали тех, кого им велели убить. Оба они научили Лисила всему, что знали и умели сами. Это было фамильное ремесло, а он был единственным наследником их рода.
