Глеб Святославич сидел за спиной отца, изредка подымая голову, взглядывая на дядьёв, и тут же опускал голову вновь. Мальчику стыдно, — понял великий князь и позволил неуловимой — как бы не заметил да не обиделся Святослав, и без того с ним порой говорить непросто — усмешке проскользнуть по губам. Ничего, у Глеба всё впереди… научится ещё отличать отданное Судьбе от позорно выпущенного из рук.
Сам Святослав глядит весело и открыто, но всегда готов опалиться, почуя обиду для своей чести альбо гордости.
А вот младший, Всеволод, тревожит. Ещё молодой, но уже себе на уме — никогда не скажешь, что он затевает.
Плохо.
Прошло всего-то одиннадцать лет со смерти отца, а меж братьями уже так мало понимания. И не дай бог, начнётся…
Изяслав невольно содрогнулся, вспомнив отцовы рассказы про войну со Святополком и гибель отцовых братьев… Не дай бог. Потому и нынешнюю усобицу надо задавить в самом зародыше.
Любой ценой?
А что — и любой!
Однако молчание затягивалось. Пора было и начинать. А начать некому, опричь него, великого князя.
— Сегодня собрались мы, братья… — начал Изяслав, пристойно кашлянув.
— Ради тех мерзавцев, что посягнули на родовые земли! — громыхнул Святослав, пригибаясь, словно барс перед прыжком. Его голубые глаза горели холодным огнём. Всеволод метнул на среднего брата быстрый, ничего не выражающий взгляд и потупился.
— Известно, ради того мы и собрались, — словно не замечая выходки Святослава, продолжал киевский князь. — Что будем делать, братья?
Первое слово, по старинному обычаю, надлежало сказать Всеволоду, как младшему.
— Я сначала хотел бы подробнее послушать о деле, чем сотрясать воздух, — негромко сказал переяславский князь, отщипывая виноград от большой кисти на серебряном блюде. Виноград был не греческий, свой, с Тивери. Но неплохой.
Взгляды обратились к Глебу, окончательно вогнав парня в краску. Тьмутороканский князь приподнялся было с лавки, но великий князь остановил его коротким движением руки. И тогда Глеб заговорил сидя.
Про первое нападение Ростислава.
Про измену тьмутороканской господы.
Про отцову помочь и отступление Ростислава.
Про вторую потерю стола.
Когда Глеб смолк, на несколько мгновений пало молчание.
— Ростислав так легко взял Тьмуторокань только потому, что Глеб остался с ним один на один, без моей помощи, — процедил Святослав.
— Всеслав напал на Плесков, — кивнул великий князь невозмутимо. — Нам нужна вся наша сила вместе.
— Эти два изгоя снюхались меж собой, — неприязненно бросил средний брат. — Не зря Всеслав высунулся именно сейчас…
— И что же мы сегодня имеем? — рассудительно спросил Всеволод. — На севере у нас Всеслав… в Полоцке его достать трудно. Кривская земля — природная крепость… да и… Тьмуторокань за спиной оставить…
Поймав на себе враз два непонимающих взгляда, младший пояснил:
— От Тьмуторокани до Чернигова и Киева столько же сколько и от Киева до Тьмуторокани. Мы уйдём к Полоцку, а Ростислав в Поросье через седмицу будет. С донской-то да кубанской помощью.
Святослав побагровел. Да и великому князю стало не по себе.
— Ты мнишь, он осмелится…
— Мстислав Владимирич осмелился, — усмехнулся Всеволод Ярославич.
Удар попал в цель.
— Тогда — Тьмуторокань! — воскликнул черниговский князь, внезапно осознав, что такой поход ему на руку.
— А Всеслав тем часом возьмёт у нас Плесков, Смоленск альбо Новгород, — предложение Святослава великому князю пришлось не по вкусу.
И впрямь. Куда ни кинь, всюду клин.
— Да что же это! — Святослав в бешенстве стукнул кулаком по столу — подпрыгнула деревянная чаша с вином, дорогая влага полилась на белую скатерть рубиновым пятном. Всем сразу стало не по себе — уж больно пролитое вино напоминало кровь. — Неуж мы ничего не можем сделать?
— Просто надо решить, кто из них сейчас опаснее — Ростислав альбо Всеслав, — тонко улыбаясь, ответил Всеволод.
— Всеслав… за ним стоят язычники, — задумчиво сказал великий князь. — Там, в кривской земле их слишком много. Волхвы…
— Но Ростислав ближе к Киеву и Чернигову! — возразил средний брат.
— Верно, — кивнул Изяслав Ярославич. — Но у меня есть одно средство, чтобы сделать тьмутороканского князя безопасным.
Глеб и Святослав враз насупились, услышав, как старший Ярославич назвал мятежника тьмутороканским князем, но зато оживился Всеволод.
— И какое же?
Изяслав обвёл братьев и племянника торжествующим взглядом и молча ударил рукоятью ножа в бронзовое блюдо.
Дверь отворилась, и на пороге показалась женщина — черноволосая и чуть скуластая, в дорогой княжьей сряде.
Волынская княгиня Ланка.
На Вышгород спускался вечер.
Калика, спотыкаясь, брёл по пыльной тропе в ремесленном посаде. Кто-нибудь сторонний мог бы подумать, что старик пьян. Но он просто очень устал — на девятом десятке лет усталость приходит неожиданно и часто.
Посад не был обнесён стеной — кого опасаться Вышгороду? Он не был такой уж важной крепостью на пути Степи, а с севера врага в Киеве опасаться не привыкли. Война Владимира с Ярополком и Ярослава со Святополком показала ошибочность таких суждений. Но стену вокруг посада возводить так и не стали. И теперь полуземлянки посада жались прямо к сосновой роще у берега Днепра.
Калика дошёл до крайних домов, остановился, отдыхая, потом вдруг цепко осмотрелся и нырнул в поросший чапыжником сосняк.
Тропинка скоро привела калику к небольшой поляне — не зная дороги, можно было и заплутать, и не найти поляны.
Посреди поляны — несколько резных столбов.
Капище.
Калику уже ждали — у подножья самого большого капа, резного старого дуба, Перунова лика, сидел сухощавый старик в посконине. Глянул на калику пронзительно.
— Ну?
— Они взяли Ланку. Волынскую княгиню. И детей.
Старик помолчал несколько мгновений.
— Но тогда стоит ждать, что Ярославичи взаболь возьмутся за кривскую землю, верно?
Калика глянул на старика и опустил глаза.
— Мы предупредим Всеслава Брячиславича, — бросил старик. — А лучшая защита — нападение.
— Не бойся, княгиня, — мягко сказал Изяслав Ярославич уже в который раз. — Тебе бояться нечего. Особенно если твой муж поведёт себя разумно.
Великий князь незаметно надавил голосом на слово «особенно». Тут и глупец поймёт.
Княгиня села, обняла себя за плечи. Её бил озноб.
— Мы даже отпустим тебя к мужу, — великий князь улыбнулся. Святослав вскинул голову, в глазах горело возмущение. Но смолчал. Всеволод глядел с любопытством — и только. — Мы даже дадим тебе сотню кметей в сопровождение — путь через степь сейчас слишком опасен. А на море начинается время бурь.
