Ученик освоил несколько простеньких мелодий, и на этом уроки закончились. Так прошло три недели. Деньги у Ридриха были, даже хватало на хорошее вино для Ианны. Он надеялся, что небольшие порции пойдут больной на пользу. Quem medicamenta non sanat, natura sanat.[84] Женщина в самом деле почувствовала себя немного лучше — может, вино помогло, а может… может, то, что Ридрих не решался назвать любовью…
Потом монеты были истрачены, Ианна снова собралась на рынок — играть. Ридрих осторожно отговорил — хотел попробовать сам. Прошло еще несколько дней…
Однажды, набравшись смелости, Ридрих попросил у Ианны инструмент, та улыбнулась бледным ртом и заявила:
— Нет, пойдем вместе. Лютню тебе не доверю, еще сломаешь. И потом, мне тоже хочется послушать.
Так что на рынок отправились втроем. Ианна заняла обычное место на тумбе у въезда в торговые ряды, она быстро уставала, не могла подолгу стоять. Ридрих взял лютню и отошел в сторону, где было местечко попросторнее. Девочка увязалась за ним.
Откашлявшись, Ридрих запел:
Повстречал монах цыганку
У излучины реки:
«Погадай-ка мне, смуглянка,
Ты по линиям руки».
Обещал за откровенье
Не презренный ей металл —
Прегрешений отпущенье
Полное пообещал.
«Покажи ладонь, хороший!
Если ты и впрямь святой,
То меня ты огорошил
Щедрой платою такой!»
Вокруг певца стали собираться люди. Как всегда в подобных случаях, столпившиеся зеваки привлекали внимание прохожих, и чем больше людей останавливались вокруг лютниста, тем скорее к ним присоединялись новые слушатели.
«Ты давай не сомневайся,
Что с молитвою я жил.
Все пою „Confiteor! Кайся!“
Много святости скопил!
День и ночь псалмы читаю
И смиряю плоть постом.
Никогда не отдыхаю
Между праведным трудом!»
В круг шагнула Ласса, улыбнулась, повела тонким плечиком — и пошла в пляс. Девочка сразу уловила ритм, ее прыжки и смешные неуклюжие пируэты удивительно попадали в лад с аккордами Ридриха — такими же неумелыми. Несколько человек принялись хлопать в такт.
«Вижу всё как на ладони,
На ладони на твоей,
Что давно, что накануне —
Всю судьбу твою, ей-ей!
Эти жирные ладошки
В каплях сладкого вина,
Эти вот печенья крошки,
Это сало кабана…»
Слушатели развеселились — восторг вызывала и песенка, и смешной танец крошечной плясуньи. Люди смеялись, орали, притопывали, хлопали себя по ляжкам и толкали соседей локтями. Наверняка в толпе орудовали воришки, и кое-кто лишился кошелька…
«Эти женские румяна,
Эта карпа чешуя,
Эти перья из перины
Рассказали мне сполна.
Ты не праведник, а грешник,
О молитвах всё ты врешь!
Бесам преданный приспешник,
Ты меня не проведешь!
Тот, кому грехи отпустишь,
Будет сам тому не рад
И из сей юдоли грусти
Угодит, конечно, в ад.
Так что убери ладошку —
Лучше нагрешу сама.
Уходи своей дорожкой!
Отвали, мешок дерьма!»
Последние слова толпа встретила неистовым хохотом и одобрительными воплями — мергенцам песенка пришлась по душе. Ридрих, ухмыляясь, поклонился, снял шляпу, вручил девочке и тихонько подтолкнул. Ласса с широкой улыбкой двинулась по кругу, в шляпу щедро посыпались медяки. Кто бросал плясунье мелкие монеты, кто — яблоки. Девочка возвратилась к Ридриху, с трудом удерживая шляпу, наполненную медяками и фруктами. Толпа зашумела, требуя новых песен. Ридрих запел еще, потом еще. Ианна протолкалась к ним, Ридрих отдал вдове кошель — тяжелый. Ars alit artificem.[85] Ласса не могла остановиться, приплясывала, мчалась по кругу, даже без музыки. Зрители смеялись, хлопали в ладоши. Вокруг были только счастливые лица.
Песни закончились, Ридрих стал исполнять заново весь репертуар, начиная с «Монаха и цыганки». Вдова сходила в торговые ряды, возвратилась с кувшином пива, певец промочил горло — все кругом орали, требуя продолжения. Однако платили теперь с каждым разом все меньше и меньше, многие уже бросили в шляпу все, что могли себе позволить, но не уходили. В конце концов Ридрих развел руками — мол, устал, всё…
Люди стали разбредаться, несколько человек подошли — похлопать по плечу, поблагодарить. Звали приходить снова и снова, мол, они будут торговать и завтра, хорошо бы послушать еще веселых песенок.
Когда последние слушатели разбрелись, Ианна прижалась к Ридрихову плечу и спросила:
— Помнишь, ты сказал, что можешь кого-нибудь ограбить, если выйдут деньги?
— Да, я не отказываюсь, — ухмыльнулся Эрлайл. — Пение не главный мой талант. С мечом у меня выходит лучше, чем с лютней, клянусь.
— Верно, играл ты отвратительно… И эти ужасные куплеты… «Мешок дерьма»… — Ианна сморщила нос и отобрала лютню.
Ридрих развел руками:
— Qualis avis, talis cantus.[86] Зато всем нравится.
— Ты рискуешь. Не забудь, теперь в Мергене правит епископ. На тебя непременно донесут.
— Кто?
— Мир не без добрых людей. Всегда найдется доносчик… Хотя бы нищие, у которых ты отбил сегодня доход. Не думал о них? Здесь, на рынке, кормятся несколько десятков человек. Меня терпели, потому что я мало собирала. А ты… — Ианна выразительно похлопала по разбухшему кошельку.
— Ладно, — кивнул Ридрих. — Я внесу изменения в репертуар. Придумаю что-нибудь, порочащее церковь не столь ужасно.
Веселые, даже почти счастливые Ридрих с Ианной пошли по базарным рядам, выбирая снедь. Как похоже на мужа с женой… похоже на подлинное счастье… похоже на любовь… Ласса все не могла остановиться, она вилась вокруг старших, приплясывала и тихонько пищала: «Мешок дерьма, мешок дерьма…»
В переулке Ридрих насторожился, придержал девочку и передал сверток с покупками Ианне.
— Что? — спросила она, почувствовав тревогу спутника.
Вместо ответа Ридрих указал ей ладонью место за собственной спиной и перехватил палку поудобнее. Вопреки обыкновению, сегодня двери убогих домишек были затворены, а старухи исчезли.
Эрлайл первым двинулся к дому, приглядываясь и прислушиваясь, женщина с дочкой — следом… Вот в полумраке впереди от темной грязной стены отделилась темная грязная фигура, потом еще одна и еще… Попрошайки, которых Ридрих лишил сегодня заработка. Нищих было семь человек, в руках они держали ржавые ножи, костыли и посохи. Эрлайл уверенно двинулся навстречу. Первые, вереща, кинулись на него, размахивая палками. В тесном переулке им было не развернуться. Ридрих ткнул одного в грудь, оборванец отлетел, подавившись криком. Затем, быстро перевернув посох в ладонях, рыцарь обрушил его на голову второму противнику. Тот рухнул как подкошенный, Ридрих переступил через неподвижное тело и сам зашагал к остальным попрошайкам, вращая посохом. Оружие с шорохом описывало круги… По пути Ридрих, не задерживаясь, оглушил первого голодранца, который отхаркивался и никак не мог восстановить дыхание. Нищие сперва попятились, ошеломленные, затем скопом ринулись на конкурента — все-таки их оставалось пятеро против одного. Ианна схватила девочку и прижала к себе, чтобы та не видела драку. Маленькая плясунья вывернулась из материнских рук и жадно уставилась на побоище. Через несколько минут все было кончено.
