— Ну, что вы… — если бы факел сейчас вдруг погас, в подземелье было бы светло от вспыхнувших алым щек Ивана. — К чему комплименты…
— Это не комплименты, — впервые за весь вечер с абсолютной честностью возразил чиновник. — Отнюдь.
— Вы… э-э-э… что-то хотели попросить, если я не ошибаюсь? — смущенный царевич сделал неловкую попытку вернуться к более комфортной теме.
— Попросить? — опомнился Вранеж. — Да… попросить… Пожалуйста, ваше высочество… Пойдем сейчас со мной, пока моя слабость вновь не поборола меня. Я отдам вам всё. До единой старой монетки. До последнего крошечного камушка. Честное слово. Но я прошу… нет, я умоляю, я заклинаю вас об одном. Пока я не передам вам казну, ни одна живая душа не должна знать… ни одна… поймите… мне страшно… мне просто страшно… постоянно кажется… мерещится… мнится… в каждом лице… в каждом движении… в каждом голосе… сердце замирает… холодеет… Костей… проклятое имя… проклятые времена… проклятый страх…
Не задумываясь, Иван кивнул, и под всхлипывающее бормотание заключенного потянулся к стене за ключом, чтобы открыть камеру.
— Да, конечно, конечно. Я всё понимаю. Вам очень тяжело, и это действительно мужественный поступок с вашей стороны…
— Исключительный юноша… исключительный… исключительный…
***
Когда Кысь, Снегирча и Мыська вернулись в детское крыло, все воспитатели уже разошлись по домам, а в самом центре спальни, окруженный четырьмя десятками постолят, восседал с раскрытым толстым томом на коленях дед Голуб.
— …веселым пирком — да за свадебку. И я там был, мед-пиво пил. По усам текло, да в рот не попало, — закончил чтение учитель и бережно, почти благоговейно закрыл книгу и принялся застегивать регулярно начищаемые и смазываемые фанатами "Приключений Лукоморских витязей" тугие медные застежки.
Заслышав легкий скрип открывающейся двери, дружинники и сочувствующие мгновенно оторвались от культового произведения и впились нетерпеливыми вопросительными взорами в запыхавшуюся троицу.
"Ну, как?"
Те самодовольно ухмыльнулись и подмигнули.
"Все в порядке!"
Ребятня заулыбалась.
Старик справился с тугими застежками и перевел взгляд на скромно пристроившихся в задних рядах опоздавших.
— А вас где сегодня носило, сорванцы?
— Да так… по делам, — уклончиво пожал плечами Кысь.
— Это какие у вас могут быть дела в пол-одиннадцатого-то ночи? — нахмурился сурово учитель.
Мыська поняла, что тему обсуждения надо быстро менять.
— А вот скажите пожалуйста, дед Голуб, — выглянула она из-за голов товарищей и нашла глазами сердитые очи старика. — Почему все приключения, и вообще все интересное случается так далеко от страны Костей?
— С чего ты так решила? — опешил старик.
— Правда, правда! — с энтузиазмом поддержала ее моментально оживившаяся аудитория.
— Сколько вы нам книжек перечитали?
— И вечером, и на уроках…
— Да уж штуки три… с половиною… задумчиво отозвался дед. — Не меньше…
— Вот! Целых три! Да еще и с половиною!
— А происходило все где?
— Вот!
— То в Шантони, то в Лукоморье, то в Бхайпуре, то еще непонятно где…
— А в стране Костей — ничего!
— Нет такой книжки!
— Ни одной!
— А раз книжки нет, то и ничего, стало быть, не случается! — обижено подытожила детвора.
— А вот и нетушки, малышата мои хорошие, — с хитрецой прищурившись, заулыбался тонко Голуб. — Вот тут вы и ошибаетесь, огольцы мои. Если книжки нет, это значит только то, что ее еще не написали, а вовсе не то, что ничего не происходит.
Публика на минуту притихла, задумавшись над новой концепцией.
— А что такого вообще когда-нибудь происходило в нашем царстве, что его стоило бы записать? — мыслительный процесс Кыся первым пришел к финишу и потребовал награды.
— У-у-у… — лукаво усмехнулся дед. — За века нашей истории чего только не было… На земле и под землей… И если оно нигде не записано, то в памяти народа-то такие истории хранятся все равно. И называются они предания, или сказы.
— А в них про приключения есть? — оперся тощими ручками на коленки и подался вперед Векша.
— Про приключения — есть.
— И про волшебство? — недоверчиво склонила голову Воронья.
— И про волшебство.
— И про путешествия? — загорелись глазенки Стрижика.
— Конечно.
— РАССКАЖИ-И-И-ИТЕ!!!.. ПОЖА-А-А-АЛУЙСТА!!!..
Детскому хору в четыре с лишком десятков голосов старый учитель противопоставить не смог ничего.
Хоть и попытался.
— А спать тогда когда? — притворно нахмурился он.
— Без нас не начнут! — нетерпеливо отмахнулся Кысь.
— Потом спать!
— Как расскажете!
— А вставать завтра рано, не выспитесь?
— Ну, и что!
— Пускай!
— Не рассыплемся!
— Не впервой!
— Поди, выспимся!..
— …потом!
— Ну, пожа-а-а-алуйста!..
И старик, рассмеявшись, сдался.
— Ну, хорошо. Уговорили, короеды. Расскажу. Упомянул я что-то про подземные да наземные приключения, и вспомнилось мне сразу предание старое про полное опасностей путешествие одного молодого рудокопа под землей, и как он с тремя подземными мастерами встретился. Хотите послушать?
— Хотим, дед Голуб, конечно хотим! — еще больше оживилась ребятня при словах "опасности", "приключения" и "путешествие", и сон, разбитый наголову и окончательно поверженный, с позором бежал из спальни, не оглядываясь.
— Тогда слухайте сюды, малышата, — начал дед. — Старые люди говорят, жили в нашем царстве два друга. Оба рудокопы были. И отцы их рудокопами был, и деды, и прадеды — все в земле-матушке ковырялись-долбились, а из нужды так и не выбились. Скопили вот как-то друзья денег, и купили у хозяина — то ли графа, то ли барона, а, может, и у самого царского управителя — разрешение в заброшенной шахте, где серебро когда-то добывали, вдвоем счастья попытать. Заплатили ему, и опять без гроша остались. Одна надежда теперь — на старую шахту. Да она не то, чтобы шахта — так, дыра глубокая в горе. Как ее начинали — вроде признаки все были, что место богатое, изобильное, да не успели толком начать, как оскудела она — всю руду как корова языком слизнула, осыпаться стала часто — вот и оставили ее. Подземные мастера на хозяев шибко гневались, старики говорили. Что-то не по-ихнему было сработано, не по правилам, вот и серчали, серебра не давали, и работать не дозволяли.
— Да кто такие эти подземные мастера? — снова не выдержал Кысь, но Голуб только загадочно усмехнулся в белые усы и продолжил, как будто не слыша вопроса:
