— Кто вы будете? — остановил он хабиба Бата. Тот, раздражённый остановкой и ускользающей Маргиной, зло ответил: — Я хабиба Бата, адевир из Харданата, еду в гости к королю Ладэоэрду.
Горди Хоу вмиг побелел, а потом позеленел и сообщил:
— Осмелюсь предложить вам свою карету.
Хабиба Бата ухмыльнулся и, протолкнувшись к дороге, уселся в карету, махнув рукой капитану: — Залезай!
— А я? — растерянно спросил Горди Хоу.
— А ты пешком, — бросил ему хабиба Бата, и крикнул кучеру, указывая на удаляющуюся Маргину: — Гони вон за той женщиной.
Когда карета подъехала к дому Уандера, в саду перед ним играли Витус и Нестия. Уандер выбрался из кареты и через секунду был в объятиях детей. На крики детворы на крыльцо вышла жена Уандера, Лерия, да так там и осталась, опустившись на пол и придерживаясь за крыльцо.
Маргина выбралась из кареты, любуясь чужим счастьем и думая о своём, несостоявшемся, несбывшемся. Капитан Краббас улыбаясь на всё лицо, потащил ведро в дом, бесполезно спрашивая у Уандера, где кухня. А хабиба Бата стоял в стороне и настороженно наблюдал за выражением лица Маргины. Его наблюдения перебил появившийся наместник короля, который сообщил:
— Семья Уандера получала довольствие, как приказал советник короля Доностос Палдор.
— Доностос Палдор? — очнулась Маргина.
— Да, советник короля Доностос Палдор приказал мне опекать эту семью, — отчитался Горди Хоу, предполагая, что гости явно сравни советнику.
— Ну и как, ты их допёк? — спросила Маргина, а хабиба Бата не сдержался и хмыкнул в кулак. Горди Хоу ничего не понял и растерянно стоял, поглядывая на необычных гостей Уандера.
— Все, давайте прощаться, — сказала погрустневшая Маргина, — и быстрее в Арбинар, что-то я беспокоюсь за Онти.
— Передайте советнику, что я всё выполнил, — с надеждой попросил Горди Хоу.
— Передам, — пообещала Маргина, — а ты и дальше… выполняй.
* * *
— Где я? — спросила Онти, открывая глаза, но, увидев под собой густую рыжую шерсть, зарылась в неё лицом и радостно воскликнула: — Мо, ты со мной?
— С тобой, — муркнул кот, погружаясь в чувства Онти и проверяя реакции. Попутно сладостно окунувшись в её эмоциях, Мо решил, что всё в порядке и сообщил:
— Вон, его благодари. Если бы не он, прежнюю Онти я бы не вернул.
Онти повернулась к Рохо, шагающего рядом с Мо в виде юноши и, слегка покраснев, сказала: — Спасибо.
Рохо кивнул, а Онти покраснела ещё больше — под курткой Хабэлуана она была совсем голой. Она наклонилась к уху Мо и тихо прошептала:
— Меня, что, нашли голой?
— Да, — хмыкнул Мо, погружаясь в её панический стыд и испытывая насмешливое удовольствие. Для пущей остроты повернул к Онти свою рожу, озарённую улыбкой на тридцать зубов.
— Да, ну тебя, — рассмеялась Онти, заражая своим настроением нахмуренного и настороженного Хабэлуана: он всё время опасался ещё чего-нибудь, грозящего Онти.
Когда пёстрая толпа во главе с Мо спустилась вниз, Полиния, потеряв голову от радости, сняла вализу с оставшегося при них коня и принялась одевать Онти в свои платья. В помощницы подключилась Миралин и вскоре они примеряли платья втроём, показываясь по очереди из кибитки, временно ставшей гардеробной и подиумом, под аплодисменты улыбающихся зрителей. Больше всех аплодисментов доставалось Онти — стоило ей выйти, как зелёные человечки поднимали такой гам, что было слышно в находящейся рядом Мессаке.
Может быть, веселье продолжалось бы и дальше, но Доностос Палдор заторопил — он хотел, как можно быстрей добраться в столицу, чтобы там оградить свою семью от всех опасностей. Поэтому Онти быстро одели в мужской костюм из гардероба артистов, чтобы было удобней путешествовать. По случайности, костюм был зеленоватого цвета, и зелёные человечки ещё больше позеленели от удовольствия.
— Наша Онти зелена, на, на, на, — затянули они. — Нам сегодня не до сна, на, на, на… — но Палдор не дал им музицировать, грозно приказав: — Не петь!
— Ну, что ты, Доностос, — укоризненно улыбнулась Полиния, и певцы, почувствовав поддержку, грохнули:
«Мы герои, хоть куда, да, да, да,
Нам и горе, не беда, да, да, да!»
Палдор не выдержал, и засмеялся на героев. Дальнейший путь до самой Мессаки и артисты, и их новые друзья прошагали весело, несмотря на усталость и голодный желудок.
Мо, купаясь в фонтанирующих эмоциях, не забыл и мысленно спросил Рохо: «Ты Онти отдал треть себя?» — на что Рохо ответил: «Она же человек, — а потом добавил:- С меня не убудет». Мо удовлетворённо хмыкнул и заметил: «Теперь она — не совсем человек».
* * *
Март Гартора беспокоило, что из его загородной резиденции не было никаких вестей. Как они планировали с королевой Манрионой, убийство короля нужно было обставить, как убийство его, март Гартора, его же собственной женой Габителлой, а сам он должен был играть роль короля. Так хотела Манриона, да и сам Гартор был не против побыть королём.
Но от Габителлы не было никаких вестей, и март Гартор от имени короля послал ей и убитому себе приглашение в королевскую резиденцию на празднование дня первых женихов. Сегодняшний день для март Гартора и королева Манриона был важен — они должны были появиться перед большим количеством людей, как светлейшие супруги. Собственно говоря, празднование для них было сродни суровому экзамену.
Но вернувшийся посыльной сообщил, что, ни март Гартора, ни мартессы Габителлы в их летней резиденции нет, как нет и никаких следов их пребывания. Единственный жилец резиденции, сторож, дремавший в сторожке возле ворот, сообщил, что никого нет, и не будет, а хозяйку и хозяина он вообще не видел.
Такие вести совсем расстроили март Гартора, стоящего перед медным зеркалом и одевающим костюм Ладэоэрда. Он чувствовал себя в нем, как в клетке. «Сразу же после праздника закажу себе новые королевские костюмы», — подумал март Гартор. Мысль об этом немного успокоила его, и он отправился в комнату Манрионы, чтобы сообщить ей последнюю новость.
Не в пример ему, Манриона выслушала сообщение, переданное гонцом, спокойно, предположив, что мартесса Габителла испугалась и скрылась, спрятав труп. Такое поведение только усугубляло её предполагаемую вину, и королева Манриона с улыбкой на лице сказала Гартору:
— Так ещё лучше!
Она обняла его за шею, страстно поцеловала и немного напыщенно сказала:
— Теперь ты — мой король.
Под праздник первых женихов был выделен весь первый этаж, с большим танцевальным залом посредине, а справа и слева располагались цепочки залов поменьше, с накрытыми сервированными столами для именитых гостей.
